Четвертая мировая война. Будущее уже рядом

• Генетические настройки. Мы стайные животные, а значит, нам приходится жить в группах (иначе мы просто не смогли бы выжить). Эффективность всякой социальной общности сильно зависит от того, насколько хорошо каждый из её членов понимает мотивы (причины поступков) и желания своих сородичей. Естественный отбор, конечно, выбраковывал тех, чей мозг не мог решить эту задачу, — их съедали, изгоняли и вряд ли позволяли размножаться.

Судя по всему, базовой генетической настройкой, которая определяет нашу способность понимать мотивы и желания других людей, является наличие в коре головного мозга специализированных, так называемых, «зеркальных нейронов», открытых в начале 90-х годов прошлого века итальянским нейробиологом Пармского университета Джакомо Риццолатти.

• Обучение. В процессе своего обучения языку мы переходим от индивидуальной номинации к категоризации: то есть если изначально звук слов «стол» или «кукла» ассоциировался у нас с нашими ощущениями от конкретного стола и конкретной куклы, то постепенно мы начинали привыкать к тому, что этим же словом (звуком) могут быть номинированы и другие схожие объекты.

В результате этой интеллектуальной деятельности по обобщению признаков вещей, называемых взрослыми одинаково, мы формируем в себе так называемый «категорийный эссенциализм»: у нас возникает ощущение, что сама категория вещей (столы, куклы, люди) обладает какой-то своей собственной сущностью.

Эту категорийную сущность мы и переносим затем на те вещи, которые мы почему-то к соответствующей категории относим. То есть во всех столах есть что-то стольное, во всех куклах — кукольное, во всех людях — человеческое.

• Наконец, воспитание. В данном случае под «воспитанием» понимается специфическое внутреннее преобразование, которое мы в методологии мышления называем переходом от плоскости мышления к пространству мышления.

Важной особенностью этого процесса является то, что он социогенетический. Проще говоря, этот переход — от «плоскости» к «пространству» — невозможно совершить в одиночку, без противостояния с другими людьми.

Эта трансформация мышления, как в трёхлетием возрасте, и осознание ребёнком собственного «я» (интроецирование этого понятия) происходят через социальное напряжение и конфликт (который часто называют «подростковым кризисом»).

Если пытаться объяснить это в более привычных терминах, то речь идёт о своеобразном изменении внутреннего восприятия: если раньше ребёнок лишь как-то абстрактно, теоретически понимал, что есть некие другие люди и они живые, со своими «тараканами» (страданиями, желаниями, мыслями), то теперь, обретая «пространственный объём» своего мышления, у него появляется способность становиться на их место, видеть ситуацию их глазами, входить в их положение.

Разумеется, и то, и другое — невозможно. Чужая душа — потёмки, а всякие наши попытки «встать на место» другого человека, «увидеть мир его глазами» и «войти в его положение» — не более чем наши собственные фантазии. Однако же этот навык позволяет нам точнее реконструировать социальные ситуации и понимать их смысл.