Четвертая Скрепа (СИ)

«Около четырех часов утра наряд полиции был вызван по адресу Копейкино-Матфеево Шоссе, дом 213 из-за подозрительного шума, доносившегося изнутри. По прибытию полицейских оставила охрана дома. Сославшись на телефонных хулиганов, они посоветовали наряду уехать. Тогда ими было принято решение настоять на осмотре коттеджа, дабы удостовериться, что никто не пострадал. В ходе проверки дома они обнаружили на втором этаже труп потерпевшей девушки, которой оказалась Прилескина Вера Николаевна, шестнадцати лет от роду. Её горло было перерезано, а запястья привязаны изолентой к створкам двуспальной кровати, модели Softsleep1001, рядом с трупом девушки. В соседней комнате нарядом был найден подозреваемый Долгоруков Захар Анатольевич, шестнадцати лет от роду. Его руки были в крови, а сам он, по показаниям полицейских, пил чай и улыбался. Место преступление было оцеплено, а наряд вызвал команду судмедэкспертов и задержал Долгорукова.

Из отчета патологоанатома становиться ясным то, что девушке было нанесено пять ножевых ранений в области шеи и четыре ранения на каждом из запястий, а сама она до последнего сопротивлялась. Об этом говорят кожный покров, найденный под её ногтями».

Говорухин перевернул страницы, и увидел фотографию Веры — каштановое карэ, чистая кожа, губы уточкой, стройное лицо и голубые глаза, в которых нет ни толики подозрения того, что с ней произойдет, ни отчаянного фатализма, склонность к которому питают подростки. Он снова перевернул лист, на следующей страницы оказались фотографии с места преступления — у Веры на них был вывален язык, светлая блузка закоптилась от засохшей крови, а голубые глаза выскальзывали из орбит.

— Вам что-нибудь нужно? — Говорухин вздрогнул и поспешно закрыл папку. С комом в горле, не смотря на официантку, он отхаркал: «Американо с виски, и ему тоже».

Затем он тихо пробормотал:

— Она была красивая. Очень красивая.

Они сидели молча. Говорухин снова прервал молчание, но уже злостью и желчью:

«Саня, меня-то зачем впутывать?! Я же тебя просил — никаких политических блудняков! Я этим не занимаюсь! Герой-полицейский, твою мать»

Информатор возмутился:

— Да, твою мать, герой-полицейский! Знаешь, что мне за это будет. С работы нахрен могут уволить! Я это дело вообще должен быть сжечь! — разговор шёл на повышенных тонах.

— Ах, не потеряны моральные ориентиры! Ну значит, когда сынок мэра! — Говорухин закричал, посетители кафе на него оглянулись и снова продолжили заниматься поеданием десертов и своими напитками. Журналист перешел на шёпот, — это же сын Долгорукова, да, Саш? Думал я не пойму — сколько Захаров Варленовичей, проживающих на элитной недвижимости вообще существует? Наверняка сотни, твою мать! Когда сынок мэра убивает бедную девочку, то это моё дело, а не ваше!? Извини, Саша, у меня аллергия на чай с полонием и свинец! Мне доктор прописал сон с девяти до семи, зарядку и отсутствие нервных потрясений!»

— А что мне было делать?! Не ты же стоял перед горем убитой матерью, сообщая ей о смерти дочери, зная, что убийцу ни за что не привлекут к ответственности! Этот паренек просто гребаный псих. Сразу после того, как этот выблядок прикончил девчонку, он отослал своему другу аудиосообщение, в котором рассказывал, как её резал. Ты мне скажи что делать-то?! Умник, блядь, нашелся. У меня дочка на подходе, а у тебя-то что? Кто в твоей жизни есть!? Да никого нет! Только твоя сраная работа. Писака мне тут нашелся!

— Еще раз ты скажешь об этом хоть слово, — Говорухин изменился в лице, — и я размозжу твою голову об угол этого кофейного столика, а затем допью свой американо, пока твое бездыханное тело будет свисать со стула, и мне будет глубоко плевать, что ты мент, и что тебя дома ждёт красавица-жена и маленькая дочка, — с леденящим спокойствием проговорил журналист, он взглянул на соседние столики и промолвил, — смотри в оба, воздушные замки имеют свойство обращаться в пыль.

Информатор изменился в лице и промямлил извинения

Говорухин отвернулся от него и стал выстукивать указательным пальцем по своему виску. Он вытащил из своего кармана пятитысячную купюру и протянул своему информатору в руку.

— Чего ты от меня хочешь?

— Освети это дело. Сыграй на этом, ну как его, (информатор стал нервно чесать голову)… общественном резонансе.

— Ты же понимаешь, что меня могут уволить? — спросил Говорухин. В ту минуту он ненавидел своего знакомого.

— Но у тебя есть пути… выходы

— А еще у меня есть редактор, который никогда так не подставиться, — отрезал журналист

— Ну придумай, что-то. Ты же изобретательный.

— Лишаешь меня работы за собственные бабки — вот уж изобретательность.

Говорухин стал тереть переносицу, повисло молчание:

— Номер матери там есть? Или адрес? И как я с этим юным Чикатило могу поговорить?

— Всё в папке, а с Захариком… ну он сидит под домашним арестом.

— всё-таки под домашним арестом? Суд постановил?

— Нет, папа…

— Ну скорее всего он уже свинтил за границу в свой Гриффиндор, или рубится в приставку..