Четвертая стрела (СИ)

Они медленно шли к своему жилищу в наплывающих матовых сумерках.

- Моя матушка не переживет Катерины, - вздохнул Аксель, - а я у матушки один остался, надежа и опора.

- Ты теперь, считай, готовый кат, - поздравил товарища Копчик, - жди представления.

- Да я давно уж жду, - признался Аксель, - после истории с французом тот доппельгангер, что француза убил, просил за меня. Ох, и аукнется еще мне этот француз...

- Так и славно, что такая шишка за тебя просит, что ж дурного? - не понял Копчик.

- Такие нарядные щеголи чаще всех к нам на дыбу попадают, - вздохнул Аксель, - у них ротация хорошая... И заложит меня тот мажор по самые помидоры...

1998 (зима)

"Она не была красива, и, что еще печальнее, не была добра. То ли жизнь ее, то ли люди, судившие столь сурово и неправедно, сделали герцогиню такою - так или иначе, доброй она не была. Холодность ее, созерцательность и отстраненность некогда были легендой. Была ли она умна? Бог весть. Равнодушие ее - оказалось иллюзией. Герцогиня бежала за мужем после его ареста, босиком, в рубашке, по осеннему первому снегу, и нам вряд ли удастся забыть об этом и снова назвать ее равнодушной. Герцогиня нашла способ отправить весточку далеким французским маршалам, и не это ли спасло жизнь ее мужу? Была ли она умна? Была ли добра? Мы не знаем. Лишь известно - она всегда старалась удержать возле себя то, что считала своим. И ненавидела всем сердцем бедного моего Рене, так как оба они любили - одно".

В поезде я то читала, то дремала. Макс и Дани сидели в соседних креслах, а мне досталось место в другом конце вагона, слава богу, хотя бы без соседа. Я вывалила на пустое кресло раскрытый рюкзак, накрылась курткой - в вагоне было ощутимо холодно - и приготовилась отойти ко сну. На животе у меня покоилась раскрытая книга, но откровения Казимира Вальденлеве наводили на меня тоску. Кажется, у этого господина жизнь тоже не очень-то складывалась. Он ни о ком не писал хорошего.

- Привет, систер, - Дани переложил на пол мой рюкзак и уселся рядом.

- А что твой премилостивый патрон?

- Наконец, уснул, - рассмеялся Дани, - зря ты его не любишь. Такой забавный дурачок.

- С Максом нельзя принимать амфетамины - он расскажет тебе всю-всю свою жизнь, и ты умрешь от скуки.

- Он уже и так рассказал, - признался Дани, - у него папа секретарь райкома в Удомле, там же ему приготовили невесту, тоже дочку местной шишки. Но он не хочет жениться - его шеф открыл перед ним радости однополой любви. И заодно прелести финансовых махинаций.

- И что он в нас нашел? - проворчала я.

- Нечто совершенно иное - выражаясь языком Монти Пайтона. Макс верит, что мы настоящая московская богема, актеры, музыканты и, чтоб лишний раз не вставать, наркоманы.

- Знаешь, Данечка, если тебе загорелось попробовать с мальчиком, лучшего варианта просто не найти.

- Знаешь, Лизочка, у меня давно уже было с мальчиком, - ехидно признался Дани, - мне хочется разве что попробовать не платить за себя в гостинице и много чего хорошего поиметь бесплатно. Вспомни, что за нищая жизнь ожидает меня в Гренобле - и дай мне оторваться напоследок.

- Что ты за человек, Дани? Я и не знала, что у тебя были мальчики.

- Ты смотришь на меня и не видишь, - Дани обнял меня и прижал свой лоб к моему, - Ты видишь свою проекцию. Оттого, что любовь слепа, - он чуть отодвинулся и посмотрел мне в глаза, - Я уеду и оставлю Макса тебе. Вместе с инструкцией по его использованию. Смотри не сломай.

- Надеюсь, вы говорите обо мне гадости? - Макс, оказывается, восстал от сна и теперь стоял возле нас, красиво опираясь на спинки кресел. В грации и изяществе ему не было равных.

- Мы обсуждаем Данькин отъезд, - сказала я, - Ты будешь по нему скучать?

- Сгрызу подушку и обольюсь слезами, - усмехнулся Макс.

- Пародируешь мой стиль?

- Что вы, Лизочка, куда нам, с кувшинным рылом...

- А что с твоим хорем? С кем ты его оставил?

- Его кормит уборщица, - со скромным достоинством признался Макс.

- А как ты поедешь обратно на мотоцикле - зимой? - на самом деле мне пофиг было как, хоть бы и врезался.

- Я и не поеду, грузовик повезет его в кузове, а я буду сидеть в кабине, видишь, как просто, Лизочка.

- А я надеялась, что ты отвезешь меня на мотоцикле в Шлиссельбург под снегом и ветром.

- Может, и отвезу, - Макс посмотрел на меня с любопытством, - хотя идея, конечно, безумная.

- Не вздумай, - вмешался Дани, - я не хочу стоять весь в черном на двойных похоронах вместо своего Гренобля.

- Может, хоть так она перестанет меня ненавидеть, - пожал плечами Макс.

- Сеанс окончен, - я отвернулась к окну. За окном проносились черные силуэты и редкие, одинокие огоньки.

- Что это значит? - не понял Макс, - Сеанс окончен - это из эпохи немого кино?

- Это из уголовного жаргона, - пояснил Дани, - Подрочили - пора и на боковую.

С поезда Макс привез нас в квартиру с чучелами и фальшь-колоннами. По его словам, в этой квартире останавливался его шеф, когда наезжал в Питер.

- То есть кровать продавлена вашими задами? - уточнила я.

- А ты ревнуешь, Лизочка? - развеселился Макс, - Или завидуешь?