Четвертое крыло

Я замерла. Это не мог быть Лиам, пришедший проверить, на месте ли я, потому что он еще в лазарете, оправляется от удара меча в бок.

— Войдите.

Какая разница, что я в одной ночной сорочке? Будто я не могу остановить нападающего ножом. Или молнией.

Дверь открылась, но я и бровью не повела, всаживая очередной клинок в мишень. Кто-то очень высокий? Темные волосы, замеченные краем глаза? Этот невероятный запах? И смотреть необязательно было: тело уже прекрасно поняло, что это Ксейден.

Затем тело напомнило, как его губы прижимались к моим, и внутри что-то екнуло. Проклятье, я слишком нервничала, чтобы сегодня терпеть его или то, что я при нем чувствую.

— Представляешь там меня? — спросил он, закрыв дверь, и прислонился к ней спиной, скрестив руки на груди.

Затем осмотрел меня с головы до ног — я чувствовала его горячий взгляд.

И вдруг весеннего ветерка из открытого окна стало мало, чтобы остудить кожу.

Я хлестнула длинной косой, развернувшись за очередным кинжалом на комоде.

— Нет. Тебя я представляла двадцать минут назад.

— А кого теперь? — он поднял бровь, скрестил ноги.

— Ты их не знаешь. — Взмах — и следующий клинок вошел в солнечное сплетение. — Зачем пришел? — Я коротко глянула в его сторону, но успела заметить, что он вымылся и пришел в нашей стандартной униформе, а не летной кожанке, но не успела насмотреться… Блин, как же он прекрасно выглядел. Вот бы хотя бы раз увидеть его растрепанным или в панике — что угодно, лишь бы не это самообладание, что он носил как доспехи. — Дай угадаю. Лиам вышел из строя, и теперь твой долг — читать мне нотации о том, что нельзя спать без доспехов.

— Я пришел не читать нотации, — тихо ответил он, а я чувствовала, будто его взгляд гладит меня, обводя тонкие черные бретельки сорочки. — Но то, что ты не в броне, я точно заметил.

— Теперь никому не хватит дурости напасть на меня, — я взяла еще один клинок с комода — запас иссякал. — Теперь я могу убить на расстоянии в пятьдесят ярдов. — Постукивая острым лезвием по ладони, я чуть повернулась лицом к нему. — Как думаешь, она работает в помещениях? В смысле, как можно управлять молнией, когда нет неба? — Не сводя с него глаз, я метнула кинжал в цель.

Глухой стук по дереву сообщил, что я не промахнулась.

— Проклятье, это круче, чем я думал. — Он сделал глубокий вдох. — Думаю, разбираться придется самой.

Его взгляд опустился на мои губы, руки напряглись.

— И ты не скажешь, что хочешь меня тренировать? Что только ты можешь меня спасти? — Я пощелкала языком и ощутила совершенно смехотворный позыв обвести пальцем очертания метки на его шее, проследив сложный узор. — Как не по-ксейденовски.

— Я понятия не имею, как тренировать заклинателей молний, а судя по тому, что я видел сегодня, спасать тебя не надо. — С чистейшим желанием в глазах он рассматривал меня от босых ног до подола, доходившего до бедер, потом до грудей и шеи, и, наконец, добрался до лица.

— Разве что от себя, — пробормотала я. Мысли, лезущие в голову, когда он так на меня смотрит, наверняка меня и погубят, но сегодня ночью меня это, похоже, не волновало. А вот это опаснее некуда. — Тогда зачем ты пришел, Ксейден?

— Потому что, похоже, не могу быть без тебя. — Кажется, это признание его совсем не радовало, но у меня все равно перехватило дыхание.

— Не собираешься праздновать?

Остальные праздновали.

— Мы выиграли битву, а не войну. — Он оттолкнулся от двери, сделал шаг, сократив расстояние между нами, и поднял косу с моего плеча, медленно поглаживая ее пальцами. — И мне пришло в голову, что ты все еще не оправилась.

— Ты же сам сказал мне повзрослеть, не забыл? С чего вдруг тебя озаботило, оправилась я или нет? — Я сложила руки на груди, выбирая гнев вместо желания.

— Я сказал, что тебе придется привыкать к убийствам. Я не говорил тебе повзрослеть. — Он отпустил косу.

— Но имел в виду, нет? — Я покачала головой и отошла в середину комнаты. — Мы три года учимся быть убийцами, продвигаем и хвалим тех, у кого это получается лучше.

Он даже не дрогнул, просто наблюдал за мной своим проницательным, раздражающе спокойным взглядом.

— Я злюсь не из-за того, что Джек погиб. Мы оба знаем, что он хотел убить меня с самого начала — и рано или поздно убил бы. Я злюсь, что его смерть меняет меня, — я постучала чуть выше сердца. — Даин говорил, что здесь срывают все наносное и обнажают, кто ты есть на самом деле.

— С этим не поспоришь. — Он следил, как я хожу по комнате туда-обратно.