Четвертый Кеннеди

Луи Инч грезил о невероятном. Нет, он не хотел стать президентом Соединенных Штатов, он знал, что его на этот пост никогда не выберут. Он обезобразил лицо Нью-Йорка. Миллион обитателей трущоб Нью-Йорка, Чикаго, все население Санта-Моники уже сейчас вышли бы на улицы, требуя его головы. Он лишь хотел стать первым триллионером современного цивилизованного мира. Триллионером-плебеем, заработавшим свое состояние мозолистыми руками.

Инч жил ради того дня, когда смог бы сказать Берту Одику: «У меня есть тысяча долей». Его всегда раздражало, что техасские нефтяники мерили людей, вернее их состояние, долями: в Техасе одна доля равнялась ста миллионам долларов. После уничтожения Дака Одик так и говорил: «Господи, я потерял там пятьсот долей». И Инчу не терпелось поделиться с Одиком радостной вестью: «Черт, мои дома стоят примерно тысячу долей». Одик бы присвистнул: «Сто миллиардов долларов?» На что Инч ответил бы: «О нет, триллион долларов. В Нью-Йорке доля равняется миллиарду долларов». Этого бы хватило, чтобы поставить на место заносчивых техасцев.

Чтобы превратить свою мечту в реальность, Инч капитализировал воздух. Вернее, купил пространство над уже существующими домами и начал их надстраивать. Стоил воздух сущие гроши. Собственно, он лишь модернизировал идеи отца, который покупал болота, понимая, что со временем достижения научно-технического прогресса позволят их осушить и превратить в зоны перспективного строительства. Проблема заключалась в том, чтобы помешать жителям и представляющим их законодателям остановить его. На это уходили время и огромные средства, но он не сомневался в успехе. Да, такие города, как Чикаго, Нью-Йорк, Даллас и Майами, превратились бы в гигантские тюрьмы из металла и бетона, но никто не заставлял людей жить там, за исключением элиты, которая любила музеи, театр, кино, музыку. Естественно, в этом мире нашлось бы место и островкам для людей творческих.

И разумеется, в случае успеха в Нью-Йорке просто бы не осталось трущоб. Деклассированные элементы и рабочие не смогли бы позволить себе такую арендную плату. Те, кто требовался городу, приезжали бы по утрам с окраин на поездах и автобусах, чтобы к вечеру покинуть город. А арендаторы и собственники квартир в кондоминиумах «Инч корпорейшн» ходили бы в театры, дорогие рестораны, дискотеки, не опасаясь темноты улиц. Они могли бы прогуливаться по авеню, сворачивать в боковые улицы, даже заглядывать в парки, в полной уверенности, что их жизням ничего не грозит. И сколько бы они заплатили за такой рай? Миллионы.

* * *

Вызванный на семинар Сократовского клуба в Калифорнию, Луи Инч полетел туда не прямиком, а делая остановки в крупнейших городах страны. Там он встречался с главами корпораций, занятых торговлей недвижимостью, и заручался их обещанием внести деньги в фонд противодействия Кеннеди. Несколько дней спустя он прибыл в Лос-Анджелес, но прежде чем отправиться на семинар, решил заглянуть в Санта-Монику.

Санта-Моника оставалась одним из красивейших городов Америки благодаря тому, что ее жители успешно противостояли стремлению домовладельцев строить небоскребы, раз за разом голосовали за стабильность арендной платы и жесткий контроль над планами нового строительства. Прекрасная квартира на Оушн-авеню с окнами на Тихий океан обходилась жителю Санта-Моники всего лишь в шестую часть его годового дохода. Такое безобразие уже двадцать лет сводило Инча с ума.

Инч искренне полагал, что вызывающее поведение горожан Санта-Моники оскорбляет дух свободного предпринимательства. Домовладельцы имели полное право увеличить арендную плату за такие квартиры как минимум в десять раз. А ведь он приобрел многие из этих многоквартирных домов. Эти комплексы, построенные в испанском стиле, с внутренними двориками и садами, занимали непозволительно много места. А уж о том, что над землей они поднимались всего на три или четыре этажа, просто не хотелось и вспоминать. И при этом закон не разрешал ему увеличивать арендную плату. Воздушное пространство над Санта-Моникой стоило миллиарды, вид на Тихий океан стоил миллиарды. Иногда от злости Инчу хотелось построить дома прямо в океане.

Разумеется, он не пытался совать деньги троим городским советникам, которых он пригласил в ресторан «У Майкла», но он подробно рассказал им о своих планах, объяснил, что каждый станет мультимиллионером, если удастся изменить некоторые законы. К его удивлению, предложения советников не заинтересовали. Но самое худшее ждало Инча уже после обеда. Когда он садился в лимузин, что-то грохнуло. Заднее стекло разлетелось вдребезги, засыпав салон осколками. В ветровом стекле образовалась большая дыра, от которой во все стороны побежали трещины.

Прибывшие копы сказали Инчу, что виной всему – пуля большого калибра, выпущенная из винтовки. Отвечая на вопрос, есть ли у него враги, Инч заверил копов, что никаких врагов у него, разумеется, нет.

* * *

Специальный семинар Сократовского клуба «Демагогия и демократия» начался на следующий день.