Четвертый Кеннеди

Присутствовали Берт Одик, деятельность которого расследовало ФБР в рамках закона о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организациях,[20] Джордж Гринуэлл, который выглядел совсем как старая пшеница, хранящаяся в его громадных элеваторах на Среднем Западе, Луи Инч, еще не отошедший от вчерашнего покушения на его жизнь, Мартин Матфорд в костюме от Армани, который, однако, не мог скрыть его жиров, и Лоренс Салентайн.

Первым взял слово Одик.

– Сможет кто-нибудь доказать мне, что Кеннеди – не коммунист? – задал он риторический вопрос. – Кеннеди хочет ввести социалистические принципы в медицину и жилищное строительство. Он копает под меня, прикрываясь законом РИКО, а ведь я даже не итальянец. – Никто не рассмеялся его шутке, и он продолжил: – Мы можем делать вид, будто ничего не происходит, но рано или поздно нам придется признать, что он представляет огромную опасность для тех принципов, которые здесь присутствующие считают основополагающими. Мы должны принять кардинальные меры.

– Он может обвинять тебя, но ему не удастся тебя осудить, – ровным голосом заметил Гринуэлл. – В этой стране судебная власть ему не подчинена. Я знаю, что тебе пришлось многое пережить. Но если разговор будет продолжаться в том же духе, я уйду. Я не желаю слышать призывов к противоправным действиям.

Одик продолжал стоять на своем:

– Я люблю эту страну не меньше остальных. И более всего меня гнетет та часть обвинительного акта, в которой говорится, что я вел себя, как изменник. Я! Мои предки уже жили в этой стране, когда гребаные Кеннеди жрали картошку в своей Ирландии. Я был богачом, когда они приторговывали виски в Бостоне. Зенитчики стреляли по американским самолетам, которые бомбили Дак, но не по моему приказу. Да, я предложил султану Шерхабена сделку, но я действовал, исходя из интересов Соединенных Штатов.

– Мы знаем, что основная наша проблема – Кеннеди, – сухо ответил Салентайн. – Мы собрались здесь, чтобы найти решение. Это наше право и наш долг.

– То, что Кеннеди говорит стране, – чушь собачья, – подал голос Матфорд. – Откуда возьмутся деньги на реализацию этих программ? Он действительно предлагает навязать Америке модифицированную модель социализма. Если мы сможем донести эту мысль до людей через средства массовой информации, они от него отвернутся. Каждый мужчина и женщина в этой стране мечтает о том, чтобы стать миллионером, и они уже волнуются о росте налогов.

– Тогда почему все опросы общественного мнения прочат Кеннеди победу? – раздраженно спросил Салентайн. И прежде его удивляла тупость людей, обладающих огромным финансовым могуществом. Они словно не замечали харизмы Кеннеди, силы ее воздействия на массы. И лишь потому, что на них его харизма не производила ни малейшего впечатления.

Затянувшуюся паузу прервал Матфорд:

– Я заглянул в некоторые законопроекты, связанные с регулированием фондовой биржи и деятельности банков. Если Кеннеди добьется своего, нам крепко не поздоровится. Если эти законопроекты обретут силу закона, в тюрьмы попадет много богатых людей.

– Я буду там их ждать, – заулыбался Одик. По какой-то причине он, несмотря на следствие, пребывал в прекрасном расположении духа. – Я к тому времени войду в тюремный совет и позабочусь о том, чтобы в ваших камерах всегда были цветы.

– Ты будешь сидеть в своей камере и следить по компьютеру за перемещением танкеров с нефтью, – бросил Инч.

Одик никогда не любил Инча. Не мог он любить человека, который громоздил этаж на этаж до самых звезд, а потом брал по миллиону за квартиру размером с пепельницу.

– Я уверен, что в моей камере будет больше места, чем в любой из квартир, которые ты сдаешь в аренду, – огрызнулся Одик. – И если я попаду в тюрьму, где ты возьмешь нефть, чтобы обогревать свои небоскребы? Кстати, в карты в тюрьме играют честнее, чем в твоих казино в Атлантик-Сити.

Гринуэлл, старший по возрасту и самый опытный в контактах с государственными институтами, понял, что он должен взять дискуссию под контроль.

– Я думаю, что нам следует через наши компании и другие контролируемые нами организации оказать существенную финансовую поддержку оппоненту Кеннеди. Мартин, наверное, тебе следует взять на себя организацию его предвыборной кампании.

– Сначала давайте решим, о какой сумме идет речь и как мы ее соберем, – ответил Матфорд.

– Как насчет пятисот миллионов долларов? – спросил Гринуэлл.

– Подождите, – вмешался Одик, – я только что потерял пятьдесят миллиардов, а вы хотите, чтобы я вкладывал еще одну долю?

– Что такое одна доля, Берт? Или нефтяная отрасль совсем обеднела? Никогда не поверю, чтобы вы, техасцы, не могли расстаться с паршивой одной долей, – ехидно поддел его Инч.

– Телевидение стоит огромных денег. Если мы хотим, чтобы наш кандидат до ноября маячил на экранах, нам это влетит в крупную сумму.