Четвертый рубин

Перевод возник в разуме Джека сам собой. Но как? Образы и звуки из прошлого никогда не сопровождались субтитрами, как в фильмах. С другой стороны, ещё раньше стало понятно: нынешний глюк совсем не обычный. Что там говорила Гвен о русском рубине? Наделял императоров мистическим знанием, а ещё сводил их с ума. Джек мысленно поёжился. Отсюда точно надо поскорее выбираться!

В ответ на реплику офицера Николай взметнул руку в воздух. Несколько всадников тут же отделились от строя и поскакали к шеренгам солдат.

– Константин! Константин! – скандировали те нараспев всё громче.

Всадники вдруг вздыбили коней и стали разворачиваться, копыта скользили по обледеневшей брусчатке площади. Двое покачнулись и вывалились из сёдел. Один поднял пистолет и выстрелил – в рядах кричащих солдат кто-то осел наземь, словно марионетка с обрезанными нитями. Снег окропила кровь. Толпа умолкла. Слышалось лишь завывание вьюги и шорох снежной крупы по выметенным ветром голым участкам мостовой.

Николай сердито выкрикнул несколько команд, и выехавшие всадники вернулись в строй. Джек почувствовал, что поднимается вместе с короной, но Николай не надел её на голову, а поднёс к лицу, вглядываясь, словно в поисках ответа. Из-под бровей, покрытых инеем, смотрели голубовато-стальные глаза. В них была глубокая печаль, даже смущение, но выражение лица вдруг стало меняться. Во взгляде царя вспыхнула мстительная злоба.

Что удивительнее всего, Джек и сам вместе с ним ощутил странный прилив гнева и злорадства. Перед мысленным взором вновь замелькало оружие. Бронзовые стволы, разрывы картечи, огненные вспышки с белыми дымками… Рубин ответил на немой вопрос в глазах царя. Николай вновь опустил корону к луке седла и решительно махнул рукой кавалеристам. Те покорно расступились, и вперёд выдвинулись три пушки на лафетах.

От солдатских шеренг напротив донёсся глухой ропот, первые ряды подались назад, толкаясь и нарушая строй. Однако времени на отступление им не дали. Николай взметнул сжатый кулак, и бронзовые орудия одновременно выпалили в толпу, окутываясь дымом. Люди падали десятками, кровь обагряла снег, растекаясь стынущими на ветру лужами. Выжившие, скользя и спотыкаясь, ринулись к замёрзшей реке, протекавшей рядом с площадью. Пушки дали другой залп, теперь в спины бегущих. Лёд раскалывался у них под ногами, и тёмная пенящаяся вода на глазах розовела, утаскивая в пучину тела в промокших серых шинелях.

От страшной сцены стыла кровь в жилах, и в то же время сердце колотилось от возбуждения. Джек ощущал удовольствие от безжалостно-чёткого выполнения царских команд и в то же время отвращение, смешанное с ужасом. Однако разобраться в своих чувствах он не успел: из облаков порохового дыма и вихрящейся снежной позёмки внезапно вынырнул молодой Таннер. Подошёл к лошади и протянул руку прямо к лицу Джека.

– Я это заберу, – спокойно произнёс он.

Джек инстинктивно отшатнулся, то есть попытался – но не смог. Он почти забыл уже, что находится в глюке. Таннер тянул руку к царскому рубину, а вовсе не к его лицу. Он был в видении вместе с Джеком, а значит, в реальном мире тоже дотронулся до камня.

Глава 34

Усмешка молодого Таннера не изменилась, но в остальном он снова стал стариком. Залитая кровью снежная площадь за его спиной сменилась тёмным дворцовым залом, а вопли умирающих солдат – сиренами лазерной сигнализации. Рука профессора протянулась в окно кареты, нежно поглаживая рубин, затем вырвала его из пальцев Джека.

– Зачем? – выдавил он, вновь обретая голос. – Зачем вы всё это делаете?

Не ответив, Таннер пинком выбил из-под колеса деревянный клин, удерживавший карету на подиуме, а сам неожиданно взмыл в воздух. У его лодыжек мерцало голубоватое пламя – фотонные двигатели!

– Вот это да! – ахнул Джек, наблюдая вместе с Фантомом, как Таннер плавно опускается на балкон наверху и исчезает в тёмном коридоре.

Они удивлённо переглянулись, но тут вор, сидевший на полу, опомнился и с рычанием цапнул Джека за руку, пытаясь вырвать «секундомер». Однако, потянувшись вперёд, он нарушил равновесие кареты, и та сдвинулась с места, отбросив его назад к сиденью. С треском рухнула с невысокого подиума, покатилась под уклон и врезалась в высокие двойные двери зала, разваливаясь на ходу уже во дворе. Разогнув онемевшие пальцы, Джек отпустил красную бархатную подушку и стал выбираться из груды позолоченных досок, замершей между раскатившимися по сторонам колёсами. Вокруг слышался собачий лай, топот и крики по-русски.

– Джек! – Гвен махала рукой из-за угла здания.

Там проходила дорожка, по которой они пришли, но добежать до крепостной стены шансов не оставалось. Кремлёвские охранники явно не собирались стрелять в детей, но собаки далеко их опередили, и две немецкие овчарки уже подбегали. Джек глянул на секундомер, оставшийся в руке.

– Гвен! – крикнул он отчаянно. – Сюда!