Четвертый

– Это произошло задолго до моего рождения. Случайно наткнулась, когда играла совсем девчонкой. Возможно, что папа про него знает – он тоже вырос в этом доме. Раньше там был княжеский особняк, но после революции его разделили на квартиры для разных людей. Тогда же и чёрный ход заколотили, потому что для прислуги, а её не стало. И пристроили сарай для дров. Я в юности тут всё облазила.

– И сегодня удрала, потому что не доверяешь нынешней власти?

– Там, в высших сферах, постоянно летают чугунные утюги. Нервирует, знаешь ли, вдруг по голове попадёт.

– А мёртвые мы для фашистов неопасны, – буркнул я как бы про себя.

Оля кивнула:

– Знаешь, ты после контузии словно новым человеком стал. Раньше был просто порывистым и мечтательным, а теперь и соображать начал хорошо. Или я на тебя в иной обстановке посмотрела? Или другими глазами? Ну, не молчи!

– Хочешь, чтобы я поучаствовал в твоём самокопании? – решил я слегка отомстить за сомнительный комплимент.

– Знаешь, а мне сначала, когда мы ещё на курсах учились, очень понравился Ефим, – кажется, я затронул чувствительную струнку в душе подруги, и она захотела немного меня помучить. – Он такой открытый, доброжелательный и старается развеселить окружающих…

– …а какая у него улыбка! – поддержал я Ольгу. – Это же упасть – не встать! Ой! Держи меня, мамочка!

– То есть ты не ревновал, когда мы с ним разговаривали?

– Скорее, завидовал парню, которого удостоила беседы самая красивая девушка нашей команды.

Оля отвернулась к сковородке, где уже растопилось сливочное масло – настала пора вбивать туда яйца.

– Откуда у тебя под рукой свежие продукты? – удивился я.

– Соседка поделилась. За деньги, конечно. Нам-то рубли по большому счёту теперь ни к чему – почему бы не потратить?

В том, как она, не задумываясь, назвала деньги рублями, я услышал знакомые нотки человека, привычного к использованию разных валют.

– Я тебя тоже люблю, – сказал и приобнял подругу. Вернее попытался, потому что объятия вышли полноценными и двусторонними – мы хорошенько стиснули друг друга. – Понимаешь, я знаю тебя на полгода меньше, чем ты меня. Поэтому немного притормаживаю.

Девушка довольно мурлыкнула.

– Так зачем мы сбежали?

– Не сбежали, а перешли туда, где нас не услышат. Я собиралась сегодня немного… э…. А ты объявил больничный.

– Достаточно было вывернуть пробки, – понятно, что Ольга хотела поговорить без чужих ушей, в наличии которых у себя дома стопроцентно уверена. И ещё она флиртует. – Так в какой стране сейчас твои родители?

– Можно я не стану об этом рассказывать, а то ты решишь, что я тебя обманываю.

– Хм. Попробую угадать. Гондурас?

– Почему ты решил обратить внимание на Латинскую Америку, понятно. Из-за моего испанского прошлого. Но именно Гондурас! Что там такого важного?

– Ну, не Испания же! Раз она дружит с Гитлером, то нашим дипломатам там делать нечего. Зато эта самая Испания на жизнь государств, говорящих по-испански, оказывает заметное влияние. Как минимум – в культурном плане. Да и старых семейных связей ещё с аристократических времён со счетов сбрасывать не стоит. Так что лучше Гондураса, где растут бананы, может быть только Аргентина, потому что в Бразилии основной язык – португальский. Собственно, кроме двух этих крупных стран в тех краях сплошная мелочёвка, где неинтересно шпионить, когда враг стоит у ворот Москвы.

– Ладно. Не мучай своё воображение и не испытывай моё искреннее дружеское расположение к тебе. Папа и мама живут в Уругвае у дедушки, который эмигрировал туда после гражданской. Он никакой не бывший, а самый настоящий белый офицер. Люто ненавидит и большевиков, и Гитлера. Но Гитлера сильнее.

– Не самая холодная страна, – я как раз открыл атлас, найденный на книжной полке, – но и не тропики. Интересно, для чего там могут понадобиться два матёрых диверсанта? Умеющих хорошо плавать, кстати. Ну не думаешь же ты, будто серьёзные дяденьки из очень сурового ведомства приложили нешуточные усилия ради твоего воссоединения с родителями?

– Не умничай, Кутепов. Ешь давай, а то такой вкуснятины ещё долго не увидишь – жалованье-то у нас не генеральское.

– Так ты всё, что получила, уже спустила на продукты?

– Почти, – кивнула Оля.

– Тогда и мои истрать, – вытащил я сложенные в карман купюры. – Нужно отдохнуть от каши с тушёнкой и фруктиков навернуть, чтобы подвитаминиться. А то чует моё сердце, посадят нас на казарменное положение и станут обучать чему-нибудь полезному, откармливая в курсантской столовой макаронами по-флотски и пшёнкой во всех видах.

Деньги Оля забрала с видимым удовольствием, вероятно, представляя себе, что это сцена из супружеской жизни. Я, в принципе, совсем не против. Однако не уверен, что использовать нас предполагают совместно друг с другом.

Разбудил нас Виктор Сергеевич – он даже стуком в дверь выражал раздражение.