Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники

Еще более серьезные мотивы для спаянности гитлеровского воинства давали последствия многолетней социальной политики национал-социалистов. Уильям Ширер, побывав на военно-морской базе в Гамбурге, отмечал: «Когда мы зашли в один из кубриков, никто не вскочил и не застыл по стойке «смирно». Командир, похоже, заметил наше удивление. «Таков новый дух на нашем флоте, – сказал он с гордостью. Командир пояснил мне также, что на этой войне все военнослужащие получают такой же рацион питания, как офицеры» (15). И там же: «Произвел впечатление высокий моральный дух экипажей подводных лодок, а еще больше поразило полное отсутствие прусской кастовости» (16).

Нацистская Германия готовилась к триумфальному покорению исторического врага – Советской России. «Во все времена народ видит в решительном нападении на противника доказательство собственной правоты, а отказ от уничтожения других рассматривает как неуверенность в собственной правоте, если не как знак собственной неправоты», – гласила библия национал-социализма (17). Таким образом, вопрос, правое ли дело нападение на нас, на наши земли, на наши спящие города, не стоял на повестке дня ни перед нацистской идеологией, ни перед пропагандой. «Понемногу развертываем тему вторжения. Я приказал сочинить песню о вторжении, новый мотив: Марш вперед!» (18) Молодые солдаты вермахта, изумительно вымуштрованные и надрессированные, рвались в бой: «Что мы знали о линии фронта? Мы знали, что нам дадут медали, а противник будет сдаваться толпами. Наши ребята захватили Польшу, а потом Францию. На фронте они чертовски хорошо сражались: в их глазах не было и тени страха, и всегда была великая цель впереди. То, что совершили они, было и нам по плечу» (19).

Развернутую характеристику вторгшихся на нашу землю «героев» дает прошедший войну фронтовым корреспондентом Константин Симонов. И, сознаюсь, его подробный анализ качеств обычного нацистского солдата я считаю близким к действительности, а потому даю развернутую цитату: «Это был нахальный голубоглазый парень, фельдфебель со сбитого самолета. Он не казался мне ни глупым, ни ничтожным, но он был человеком, чьи суждения, мнения, представления, размышления раз и навсегда замкнуты в один навсегда установившийся круг, из которого наружу не вылезает ничего – ни одна мысль, ни одно чувство. В пределах этого круга он размышлял. То есть даже был изворотлив. Он не говорил, что Россия напала на Германию. Он говорил, что Германия сама напала. Но напала, потому что точно знала, что Россия через десять дней нападет на нее. (Вспомните творения Виктора Суворова. – К.К.) В пределах этого круга он был образован. То есть читал несколько стихотворений Гете и Шиллера, читал «Майн Кампф» и был вполне грамотен. В пределах этого круга он не был лишен чувств. То есть чувства товарищества, патриотизма и так далее. Все, что выходило за пределы этого круга, его не интересовало. Он не знал этого. Не хотел и не умел знать (словно современные «узкие» профессионалы. – К.К.). Словом, это была отличная машина, приспособленная для того, чтобы наилучшим образом убивать. А больше всего меня бесило в нем то, что он явно воспринимал наше мягкое обращение с ним за признак нашей слабости и трусости. В его мозгу не умещалось, что можно быть мягкосердечным не от слабости, человеколюбивым не от трусости и добрым не по расчету. В системе воспитания, которую он прошел, об этот не было сказано» (20).

Таковы обычные выпускники системы военно-патриотического воспитания по рецепту нацистской пропаганды. Но плох и бесполезен (в роли качественного пушечного мяса) тот рядовой, который не стремится стать маршалом. И с самого начала войны Геббельс искал на потребу массового сознания «героя для подражания», желательно выходца из народа. Самой большой удачей в настойчивых поисках министра пропаганды стал образ фельдмаршала Эрвина Роммеля. Сравнительно молодой, он не принадлежал к родовой аристократии и клике генералов кайзеровской формации. «После впечатляющих побед Роммеля во Франции Геббельс начал методично раздувать его известность до сияющего ореола славы. Партийные ораторы вдруг обнаружили, что Роммель – старый член НСДАП и член СС и что он был знаком с Гитлером еще в пору зарождения нацистского движения. Ни один из этих фактов не соответствовал действительности, и, тем не менее, они стали основой для популярности Роммеля. Снова и снова военные корреспонденты описывали его как генерала, который сражается на передовой бок о бок со своими солдатами, совершенно не заботясь о личной безопасности… Для Геббельса успехи африканского корпуса стали долгожданным событием, поскольку отвлекали от сражений на просторах России» (21).