Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники

Ну что ж, оставим поверхностный символизм взаимосвязанных понятий, тем более что под конец нацистская верхушка уже рассуждала не в категориях быстрых наступлений и даже не тотальной войны, а скорее, обыкновенного чуда внезапного избавления. Настоятельно убеждая сограждан, что судьба Германии внезапно переменится, Геббельс заклинал измученных немцев: «Фюрер знает точный час перемены. Судьба послала нам этого человека, чтобы мы, в это время величайшего внешнего и внутреннего стресса, стали свидетелями чуда» (27).

Чуда, как известно, не произошло.

26. Немецкий народ и война

Уильям Ширер писал: «Любое правительство, когда-либо начинавшее войну, старалось убедить свой народ в трех вещах:

1) что правота на его стороне;

2) что война ведется исключительно в целях защиты страны;

3) что оно уверено в победе.

Конечно, и нацисты стараются вбить это в сознание своих граждан.

Современные средства информации, особенно радио, помогают им» (1).

Аналогичные задачи ставят перед собой и нынешние правители. Правда, служит им теперь для достижения подобных целей не только радио, пресса и широкомасштабные пропагандистские акции, но и телевидение, Интернет, прочие средства коммуникативного воздействия, например, смс-рассылки. Причем, далеко не всегда основной целью манипуляторов является враг внешний, весьма часто боевые действия разворачиваются в интересах внутренней политики. Геринг за кулисами Нюрнбергского процесса обронил важнейшую для понимания политических реалий мысль: «Народ вне зависимости от того, наделен он избирательным правом или же нет, всегда можно заставить повиноваться фюреру. Это нетрудно. Требуется лишь одно – заявить народу, что на его страну напали, обвинить всех пацифистов в отсутствии чувства патриотизма и утверждать, что они подвергают страну опасности. Такой метод срабатывает в любой стране» (2). История знает множество примеров, когда «маленькая победоносная война» помогает сплотить общество, которое часто даже не задумывается, а что же послужило первопричиной разразившегося конфликта.

Германское правительство не являлось исключением из правила, хотя цели его являлись значительно более обширными, а готовили немцы свое стратегическое наступление исподволь и в глубочайшей тайне. Еще 5 ноября 1937 года в Берлине Гитлер провел секретное совещание, на которое он пригласил всего шесть человек: военного министра фельдмаршала фон Бломберга; главнокомандующего сухопутными войсками фон Фрича; главнокомандующего ВМФ адмирала Редера; главкома ВВС Геринга; министра иностранных дел фон Нейрата; стенографировал ход совещания полковник Хоссбах, адъютант фюрера. Эта важнейшая для истории встреча началась в 16.15 и закончилась в 20.30. Именно сейчас Гитлер объявил своим приспешникам о принятом им решении стать на путь войны: «Германские проблемы могут быть решены только силой», – безапелляционно заявил он.

Мнения среди нацистской элиты разделились. Большинство партийных функционеров и государственных управленцев отнеслись к идее скорой драки отрицательно. Но молодые приверженцы фюрера приняли воинственные намерения режима восторженно: «Мы, люди из ближайшего окружения Гитлера, считали Геббельса, равно как и Геринга, который точно так же выступал за сохранение мира, слабаками» (3).

Однако, кроме суждений правителей, существовал германский народ, и в своей основной массе он войны не хотел. Пока не хотел. Еще в разгар первого чехословацкого кризиса, 27 сентября 1938 года Ширер записал в своем дневнике: «Этим вечером в сумерках по улицам города в направлении чехословацкой границы пронеслась моторизованная дивизия. Несомненно, этот час был выбран сегодня, чтобы застать сотни тысяч берлинцев, выходящих из своих учреждений в конце рабочего дня, но они быстро исчезали в метро, отказываясь смотреть на все это… Это была самая впечатляющая демонстрация, которую я когда-либо видел». Шпеер подтверждает увиденное американцем: «Население с необычной молчаливостью пропускало кортеж с Гитлером. Почти никто не махал ему» (4).

Фюрер сделал необходимые выводы. Перед пропагандистскими службами Третьего рейха возникла безотлагательная задача активизировать психологическую подготовку народа к грядущей войне. Чему, собственно, и были посвящены последовательно проведенные Министерством пропаганды антиеврейская и антипольская «информационные» кампании 19381939 годов. И, тем не менее, патриотический подъем в полной мере организовать не удалось[49].

Народ шел на войну с тяжелым сердцем, если не считать энтузиазм национал-социалистической молодежи. И пусть Гитлер накануне нападения на Польшу бахвалился: «Я найду пропагандистские причины для начала войны, пусть вас не волнует, правдоподобны они будут или нет. Победителя не будут потом спрашивать, правду он говорил или нет» (5). Но мы должны понимать, благо у нас есть собственный советский опыт, что пропагандистские картинки ликования – это одно, а реальная жизнь – другое.