Четыре дня в начале года тигра

На прошлой неделе было продемонстрировано новшество, заимствованное из СШХ: новая арена. Огромный кубический каркас затянут сеткой, пол, посыпанный песком, на уровне глаз зрителей, нижняя часть застеклена, а сам куб разделен на два отсека: главная арена и запасная. На каждый бой отводилось по пяти минут. Если за пять минут сентенсиадор, то есть рефери, не в состоянии вынести решение, птиц переводят на запасную арену и дают еще десять минут. Если и после этого исход боя неясен, объявляется ничья. Все это быстроты ради — таков уж задор у бойцовых петухов: израненные, изувеченные, даже ослепшие, они все равно продолжают сражаться, и бой может длиться весь день. «Регламент» и запасная арена позволяют избежать затяжных схваток и обеспечивают быстроту и непрерывность программы: на главной арене обычно уже начинается новая схватка, а на запасной еще продолжается предыдущая, не давшая результатов по истечении первых пяти минут. Однако на прошлой неделе запашная арена в «Колизее» не всегда использовалась по своему главному назначению, то есть чтобы освободить место для следующего боя. Пары, чей бой продолжался дольше отведенных пяти минут, действительно переводились на запасную арену, но на основной очередная схватка так и не начиналась. Чжордж Аранета объяснил, что он просто хотел опробовать это новшество и не желал вносить путаницу, показывая две пары сразу; однако в США используют и две запасные арены, бывает, там схватки идут даже одновременно на трех.

Турнир должен был начаться в одиннадцать, но до полудня не удалось приступить к делу. Как sol и sombra[66] — две стороны арены для боя быков, так и тут противоположные стороны были обозначены тагальскими словами тегоп — «есть» и wala — «нет». Это исходные позиции бойцов на арене. И вместо того, чтобы орать, как обычно: «На красного!» и «На белого!», орали: «На уала!» и «На мерон!», а чаще получалось «На ла!» и «На рон!». Такая вот замена цветовых обозначений. Обычно фаворита, то есть петуха, на которого поставили больше, помещают на сторону теrоп, но когда суммы ставок у стравливаемых петухов одинаковые, то разделение на wala и теrоп относится лишь к хозяевам птиц: у кого на голове шляпа, тот теrоп.

В целом схватки бывают скоротечные, бескомпромиссные и жестокие; они редко длятся больше минуты. Птиц вносят, стравливают друг с другом — причем стравливающие, похоже, удерживают бойцов за хвост изо всех сил, а те вырываются, — и на три минуты воцаряется кромешный ад: зрители орут, делая ставки, кристо отвечает. Все ставки надо успеть сделать за эти три минуты. Потом петухов отпускают.

На петушиных боях с замиранием сердца начинаешь понимать, что петухи все же птицы. Мы заземлили их, приручили, прижали к земле, мы держим их взаперти в клетках, но в минуту ярости они возвращаются в свою первобытную стихию. Петушиный бой идет не на песке, не на арене — он идет в воздухе, это судорога в пространстве. Петухи налетают друг на друга, они летят, они взмывают вверх, сшибаясь. Хорошая схватка всегда скоротечна и проходит не на земле. Бойцы как будто колесом крутятся в воздухе: вот наверху один петух, вот он уже внизу, а лезвия все сверкают и режут, а крылья все хлопают и перья летят. И сердце твое подпрыгивает с каждым прыжком петухов, которые там, в воздухе, слились в единый вихрь, в удар молнии, во взорвавшуюся звезду. Это конвульсии сгустившихся воздушных струй. Наилучшее сравнение — воздушный бой истребителей или глаз бури, центр тропического циклона. Петушатники говорят, что удар, нанесенный в воздухе, втрое опаснее удара, нанесенного на земле. И всякий раз — острое чувство разочарования, когда петухи падают на землю и начинают бегать, увертываться и клевать друг друга. Там, наверху, они были ангелами; здесь, внизу, это просто птицы. Вот они снова взмывают вверх, и ты взмываешь вместе с ними. Когда они устремляются вниз, кажется, что рушатся небеса. В «Колизее» на прошлой неделе взлеты этих великолепных птиц были столь же зрелищны, как прыжки в балете, от них точно так же захватывало дух. Был ведь когда-то фильм, где Анн-Маргарет испытывает оргазм, наблюдая за боем петухов; и хотя некоторых смешит хемингуэевская реакция на такие кровавые зрелища, как петушиные бои или бои быков, можно понять, почему этот спорт никогда не будет столь невинным, как бейсбол, и почему женщины у арены на прошлой неделе вздрагивали при каждом прыжке петухов. Всякий раз, когда, преодолев земное тяготение, два петуха ракетой взмывали вверх, сшибались, сливались в смертном бою и, брызжа кровью, погибали в пространстве, они расписывались своей доблестью в прозрачном воздухе арены.