Четыре единицы

– Не надо горячиться. Улетела, Джуни, уже улетела.

Поверить свои глазам было трудно, но выражение лица у Джуна резко изменилось, он словно оцепенел и не мог расслышать сказанного.

Начальник охраны аэропорта, высокий статный человек в летах и гражданской форме, окруженный несколькими сотрудниками, явно хотел закончить побыстрее:

– Господа, давайте проясним ситуацию. Я так понимаю, вы, Кэнзаку Макимура, здесь один? Без… никого? – на последней фразе он осекся и быстро взглянул на Джуна.

– Да, все верно. Я один. А в чем, собственно говоря, причина моего задержания? Я опаздываю на рейс. В Париж, знаете ли, собрался.

Судя по лицу начальника, он тоже хотел бы знать, в чем причина его задержания, но виновник этой сцены не шевелился и только старался продышаться, глядя исподлобья на улыбающегося Кэна.

Слегка откашлявшись, начальник продолжал:

– Что ж, если никаких других вопросов к вам нет, то это маленькое недоразумение можно считать исчерпанным.

Джун, наконец, ожил и не обратил внимания на людей вокруг. Его зрение сделалось туннельным и выхватывало только Кэна:

– Где она?

– Джун, я же сказал, улетела. Только что. Узнать куда, тебе не составит труда, я думаю. Почему она улетела, я не знаю, это ваше дело.

– Господин начальник?

– Да, господин Лин? – начальник счастливо оправил пиджак, рассчитывая, что эта передряга закончена.

– У вас есть ордер на арест, действуйте, как полагается в таких случаях.

Лица всех присутствующих вытянулись, а Джун быстро покинул подсобку.

Долгих шесть недель и две международные адвокатские конторы вытаскивали Кэна из сеульской тюрьмы за похищение, которого не было. Анна сменила все телефоны, карты и скрывалась на Хоккайдо, как только смогла встать и улететь из Лондона, потому что прибыла она туда в кресле для инвалидов, из-за стресса у нее началась невропатия и ноги отказались слушаться. Хуан нанимал охранников для нее, разбирался с бушевавшим Джуном и обеспечивал перелет Кэна сразу из тюрьмы. Въезд в Южную Корею им троим был закрыт пожизненно, о чем сообщило консульство каждому в официальном письме. Через полгода бесплодных поисков Джуна по миру и сотен угроз от него Хуану, Анне пришло письмо о виде на жительство в Южной Корее. Через год – о гражданстве. Документов она не подавала, письма приходили на адрес Хуана в Лондоне. За год силы Джуна стали почти безграничны.

Наконец, она смогла вернуться в Москву. Джун перестал ее искать.

Волна стыда накатила на нее у входа в зал. Никогда еще ей не было стыдно за то, как она улетела из Сеула, а сейчас резко стало. Это была слабость, безусловно. Слабость – не сопротивляться деспотизму любимого человека или уйти от него, слабость – без объяснений причин сбежать из страны, слабость скрываться почти год под кровом дома друга. Вот за слабость и было стыдно. Она себя вообще редко прощала и не позволяла промахи.

Вздохнув, она переступила порог зала и направилась к своему креслу.

Секретарь, желтая лента, и вот она присела между Хуаном и Кэном.

– Сегодня обещают жаркие дебаты.

– Между кем и кем? – Анна задала риторический вопрос, но Хуан еще пару минут пытался на него ответить, хотя бы сам себе.

– Доклад специалиста репродуктивной медицины ВОЗ будет в первой части заседания, после перерыва выступит юрист Международной коллегии адвокатов.

– Начинается! – Кэн картинно потер руки.

Анна заметила, как Мэрил Стайнс в самом начале ряда пристально смотрит на них троих. Она слегка наклонила голову в приветственном поклоне, Анна ответила холодной улыбкой.

Специалист ВОЗ оказался невысоким мужчиной средних лет, по виду – норвежец или бельгиец, с приятным французским акцентом. Глаза его лучились добродушием, а на лбу сразу после занятия кафедры появились мелкие морщинки часто смеющегося человека. На нем был просто костюм безликого песочного цвета и галстук, удивительно не подходящий ему. Рассмотрев докладчика, Анна перевела взгляд в сторону стаи пустоглазых напротив. Все пятеро пристально следили за их частью зала, даже не повернувшись к смешливому человеку.

Поприветствовав собравшихся и сказав пару стандартных фраз, представитель ВОЗ начал очень быстро читать с бумаг перед собой, особо не останавливаясь и не следя за смыслом фраз. Понятно, что доклад ему написали и все, что требовалось – воспроизвести заранее утвержденное. Джун в центре стола у кафедры сложил перед собой руки и уставился в одну точку. Все просто ждали, когда это закончится.