Четыре единицы

Анна вошла в свой номер и тут же наткнулась на спину Хуана.

– Эни, ну наконец-то! Где ты ходишь столько времени? Я с утра тебя не могу найти, Кэнсаку-сан все телефоны оборвал, а ты вне зоны доступа. Уже почти полночь!

Каким образом наступила ночь, она не могла понять, ведь разговор с Бенджамином занял не более двадцати минут. Кажется…

Безмолвную Анну обнял встревоженный Кэн:

– Я думал, с тобой что-то случилось. Мы уже всех обзвонили, везде искали! Даже полиция осмотрела все вокруг. Мы еле смогли успокоить Пашу и девочек. Где ты была?

– Да я на лавочке на площади сидела.

– На какой площади?

– Возле отеля.

– Эни, это не смешно: мы прочесывали все вокруг, полицейские с собаками брали след у отеля. Я лично оббежал три квартала во всех направлениях. Какая лавочка?

– Надо позвонить инспектору, сказать, что она нашлась, – из глубины номера послышался голос Джуна.

Заглянув через плечо Хуана, Анна убедилась, что это был он.

– Как ты…

– Меня отпустили. Все хорошо.

Эти трое стали названивать кому-то по телефонам, гул голосов заполнил номер. Она устало села на диван. Слишком много для нескольких дней: призраки прошлого, важные решения для будущего, потеря почвы под ногами в настоящем. Нервная система перестала выдерживать.

Перед ее глазами проносились силуэты так горячо любимых ею мужчин: каждый по-своему, каждый по-особенному. Все они сливались в единый поток перед ней. В какой-то момент промелькнуло лицо Паши и девочек на экране телефона одного из них. Анна улыбалась, кивала и обещала больше так не волновать, а еще она скоро будет дома.

Дом! Где для нее дом? Где ее место? Раньше это был маленький городок, утопающий в зелени деревьев у кромки моря, потом – Сеул и эти ненавистные лепестки цветущей сакуры, Москва с ее холодом, пробирающим до костей. А сейчас… Она вспомнила небольшой домик на берегу бушующего ледяного моря в Шотландии. Да, там ближе всего к понятию «дом».

– Анна, ты себя хорошо чувствуешь? – она почувствовала даже через прикосновение к своему плечу озабоченность Кэнсаку.

– Да-да. Просто тяжелый день.

Открыв глаза, она видела своих друзей, насупленного Джуна напротив себя.

– Что дальше? Тебя отпустили совсем?

– Кажется, да. Будет суд для расформирования ВОЗ. Меня еще там потягают, но, в общем, на этом все.

– Поедешь в Сеул преподавать?

– И ждать тебя.

– Я не приеду, Джуни.

– Я знаю, но это не помешает мне ждать.

– Спасибо тебе. За девочек моих спасибо. У них еще будет возможность, будет шанс. И это благодаря твоей смелости.

– Скорее, глупости. Я не смог найти достойного решения. Все, что удалось – разрушить целую международную организацию и пепел ее кинуть к ногам умирающего человечества.

Хуан усмехнулся:

– На этом пепле еще продержится одно-два поколения. А это уже неплохо.

Кэн вздохнул:

– Давайте, коллеги, не будем больше пытаться захватить власть в мире.

Глядишь, пепла достанет и на подольше.

Анна задумчиво посмотрела в темное окно:

– Я встретила тут очень необычного человека. Я бы сказала – философа. Возможно, даже сумасшедшего.

– Это всегда в одном флаконе, если честно, – Хуан хохотнул.

– Так и есть. Но он сказал мне очень занятную вещь: мы сами определяем свое будущее. У нас есть право выбора, дарованное свыше. Каждый определяет сам, кто ему сделает больно, кто спасет его душу, кто будет важным человеком в судьбе, а кто – забытым эпизодом. И знаете, я своим выбором довольна, – она посмотрела на троих мужчин перед собой. – Принятие того, что вся моя жизнь – сугубо мой личный выбор, очень облегчает понимание смысла. Я благодарна вам троим. Простите, что никогда не говорила этого так прямо.

– Да, твой философ – сумасшедший и, правда, удивительный человек, – Кэн положил ей руку на плечо.

– Мы выиграли лишь битву, война впереди, Анна.

– Знаю, Джуни. Надеюсь, ее придется уже вести не нам.

Хуан громко хлопнул ладонями:

– Сдается мне, что мы уже целую вечность не проведывали наш бар на первом этаже.

– А нам есть, что отпраздновать, – Кэн радостно попятился к двери.

– И есть, что оплакать, – Джун встал с дивана.

– Запомним и то, и другое.