Четыре года спустя

Вытащив стул, на который опирался, он жестом предлагает мне сесть. Я повинуюсь, прекрасно понимая, что его руки лежат на спинке стула. Пододвинув его ближе к столу, он убирает руки, задев пальцами мое обнаженное плечо, отчего меня бросает в жар.

Если я загораюсь от одного невинного прикосновения, то тогда я в большой беде. Что же будет, если мы зайдем дальше?

Мечтать не вредно, Челси.

– Где слышала? – Он садится на стул рядом со мной, как в нашу первую встречу, когда взволновал меня не на шутку, находясь так близко ко мне.

У меня дежавю. Я снова таю. Если он придвинется еще ближе, то коснется меня. Я слабею от одной этой мысли.

– Сегодня утром я встречалась с твоим куратором. Кстати, она курирует еще нескольких моих учеников.

– Ты о старой доброй Долорес? – он усмехается и качает головой. – Как думаешь, сколько ей лет?

Бедная Долорес. В прошлом заядлая курильщица; лицо покрыто морщинами, а голос настолько хриплый, что я приняла ее за мужчину, когда говорила с ней по телефону. Она милая и, вероятно, должна была уйти на пенсию еще лет пять назад.

– Не знаю. Пятьдесят?

Он смеется и качает головой.

– Надеюсь, это шутка.

– Что и говорить! – я улыбаюсь и открываю рюкзак, роюсь в нем в поисках его учебного плана. – Слышала, ей за семьдесят.

– Я бы не удивился, будь ей за девяносто. – Он указывает подбородком на открытый файл. – А это зачем?

– Если ты разобрался с английским, то это не значит, что тебе больше нечего делать. – Я прижимаю край файла указательным пальцем. – Тебе еще нужно поработать над портфолио для курса по творческому письму.

– Да, – он качает головой. – Кстати, об этом. Могу я просто отказаться от курса? Он ведь по выбору?

– Ну, боюсь, что уже поздно. Если бросишь сейчас, в твоем аттестате появится большой уродливый прочерк, который испортит тебе общую картину успеваемости. – Я придвигаю файл к себе и просматриваю список заданий, которые ему нужно выполнить. Его нужно всего лишь немного подстегнуть. – Думаю, ты хорошо пишешь. Многое из того, что нужно сделать, не слишком сложно.

Он выпячивает грудь.

– Я пишу не просто хорошо, а отлично.

– Докажи. – Я подталкиваю лист с заданием к нему, чтобы он мог прочесть. – Напиши что-нибудь. Стихотворение или что-то в этом роде.

Он смотрит на список, затем на меня.

– Любишь писать стихи?

Я морщу нос. Я весьма далека от богемы и предпочитаю факты и цифры. Моя стихия – это математика и история. Хотя, если постараюсь, пишу неплохие сочинения. Откровенно говоря, не меня должны были назначить Оуэну в репетиторы. Для его случая я не самый лучший вариант, но из тех, кто готов был взяться за работу, выбрали меня.

– На самом деле нет.

– Думал, всем девушкам нравится писать о любви и печали.

Так вот о чем он пишет! Сомневаюсь. Хотя кто знает?

– Я не похожа на большинство девушек.

– Знаю. – Его улыбка становится нежнее, когда он смотрит прямо в глаза. – Это мне в тебе нравится больше всего.

Упс. Я пропала. Я на крючке.

Глава 9

«Прикосновение любви любого сделает поэтом».

– Платон

[11]

Оуэн

Я ломаю голову над заданием. Обычно я не пишу стихи. Пытался, когда хотел во всем походить на Дрю Каллахана, но ничто и никто не вдохновляли моего внутреннего поэта, поэтому я забросил стихоплетство еще в конце первого курса.

До сих пор не могу поверить, что рассказал ей об этом. Словно перед приходом я принял сыворотку правды и теперь не могу соврать. Хотя не возражаю. Здорово, что можно не темнить и говорить то, что хочешь. То, что происходит между мной и Челси, не просто секс или мимолетное свидание, больше похоже на дружбу.

Верно. Я подружился с девушкой, но мне все же смертельно хочется ее раздеть. Ее свитер нереально сексуален. Постоянно сползает с плеча, обнажая молочно-белую кожу и лямочку кружевного лифчика. Пальцы так и чешутся отодвинуть ее и поцеловать кожу под ней…

Отстой.

– Должно быть что-то, о чем тебе хотелось бы написать стихотворение, – говорит Челси.

Подняв глаза, встречаю ее выжидательный взгляд, лучистые глаза и очаровательную улыбку. Я улыбаюсь в ответ, совершенно теряя дар речи. Мне нужна тема, и быстро. Ладно, что если она мне с этим поможет?

– А вот скажи мне, какое у тебя второе имя?

Она хмурится.

– Зачем тебе это?

– Ну все-таки?

– Хорошо. Роуз, – она закатывает глаза. – Меня назвали в честь бабушки.

– Челси Роуз. – Имя легко сходит с языка. Мне нравится.

– Дурацкое, правда? – от неловкости она смеется, и мне это не нравится. Хочу, чтобы рядом со мной ей было комфортно. Интересно, сколько у нее было парней? Такое чувство, что их число стремится к нулю. Узнай я такое о любой другой девушке, я бы просто сбежал от нее.

А вместо этого я сижу здесь, думая о том, чему мог бы научить Челси. Когда мы будем обнаженные. В моей кровати.

– Нет, совсем нет, – говорю я. – Оно красивое.

Она перестает смеяться.

– Правда?