Четыре года в Сибири

- Братец, ты исчез, мы даже думали, что ты больше не вернешься к нам. Какая радость, что ты снова здесь. У нас всех есть подарок для тебя, даже самые бедные с любовью работали над ним. Тебе надо приехать в Забытое и посмотреть на это самому.

- Что же это за подарок, к которому все приложили руки? – спрашиваю я.

- Его нельзя ни принести, ни притянуть, ни привезти, он большой и прекрасный, и ты будешь очень рад ему, Федя, очень рад. Каждый из нас, без исключения, и также все твои товарищи способствовали этому. Теперь это готово, и ты должен его увидеть. Я тебе ничего пока не выдам. Не хочешь поехать с нами?

На заре караван отправился в Забытое. В первом тарантасе сидели Фаиме, Илья и я. Я взял с собой обе свои винтовки и хотел пойти в Забытом на охоту. За нами спокойно тряслись загруженные телеги крестьян.

Мы ехали час за часом. Вскоре то с одной, то с другой телеги зазвучали гармонь или балалайка, запели веселые песни, болтали, шутили, время от времени устраивали привал, ели, варили чай, курили и снова ехали, пели, музицировали. Время шло.

Внезапно Илья подъехал вплотную к краю лесной дороги, указал на лес и сказал:

- Смотри, здесь была старая дорога в Забытое!

- Где?

Широкая улыбка была единственным ответом на мой вопрос. Но когда я взглянул повнимательнее, то смог узнать еще отчетливые следы ответвляющейся к Забытому дороги. Теперь это место было обсажено маленькими деревцами, елями, ольхой, кедрами, пихтами и самыми разными кустами и искусно поглощено всеми этими насаждениями.

- Не пройдет и двух лет, как это место вообще больше никто не сможет найти. Если мы теперь захотим вернуться обратно в деревню, то мы должны ехать до реки, там нас ждут плоты. На воде не остаются следы, – заметил он и засмеялся при этом хитро.

Караван прокладывает себе путь через маленькую, частично уже вырубленную чащу, которая, однако, все-таки достигает живота лошадок, и по прошествии некоторого времени мы прибыли к реке.

Большие плоты привязаны в заливе на берегу и закрыты густым кустарником, так что их едва ли можно заметить. Мы выходим и заводим одну телегу за другой на плот. Косматые лошадки и здесь тоже ждут совершенно спокойно, их не может беспокоить ни вода, ни какое-либо иное обстоятельство. Плоты эти шириной примерно пять метров и длиной пятнадцать метров, так что двенадцать упряжек удобно размещаются на четырех плотах. Лошади и телеги закрепляются, и поездка продолжается под веселыми звуками гармошки.

Без труда, почти без самого незначительного внимания, крестьяне правят плотами и гребут вниз по реке шириной минимум один километр. Они поют звонкие песни, хотя пот уже давно течет им по лбу.

- Давай, Илья, мы тоже хотим показать, что мы умеем! Давай, разреши-ка нам тоже разок погрести и поуправлять.

Глаза деревенского старосты сияют, когда он поднимается и энергично плюет на ладони. Мгновенно я стягиваю рубашку через голову, Илья делает то же самое, и мы хватаемся за весла, присоединяемся к песне, поем ее полным голосом и с большим воодушевлением.

Прямо на краю плота сидит татарка на одеяле и смотрит на нас. Маленькие волны разбиваются перед плотом, о едва обструганные бревна и проносятся мимо с ее стороны. Фаиме играет с водой и улыбается нам.

Песчаный, круто поднимающийся вверх берег скользит мимо нас, потом он становится плоским, заросшим камышом, с плотной густой травой и маленькими кустами, иногда светлые юные березы видны уже издалека, и многочисленные согнутые, заросшие ивы опустили свои ветви глубоко в лениво текущую воду. Мы пугаем стаи диких уток, гусей и других водоплавающих птиц. Они вспархивают перед нами и лишь чуть-чуть подальше опускаются с плесканием и кряканьем на воду, пока мы снова их не вспугнем. С берегов звучит никогда не прекращающееся кваканье лягушек. Осеннее солнце стоит на сером северном небе. Теперь веселая, протяжная игра на гармошке закончена, наступает черед глубоких звуков балалайки, и звучит грустная песня о любви и потерянном счастье. Но и она не длится долго, ритм становится быстрее, и уже снова царят прежнее озорство и радость.

Солнце еще довольно долго отражается в воде, потом оно исчезает за далекими берегами. На плотах зажигают костры, готовят еду, варят чай. Музыка умолкает и с нею жизнь в лесу, природа, а также и люди.

Сказочные сумерки севера окружают нас теперь.

Мы, скорчившись, сидим вместе и курим. Мы стали тихими и немногословными, ночь, красный, мерцающий свет наших костров и их отблеск в ленивой воде и на покрытых лесом берегах удерживают нас в своих чарах. Слышен только регулярный всплеск весел и тихое журчание воды вокруг наших плотов.

Становится прохладнее, и первая тонкая осенняя пелена тумана скользит мимо нас. Мы натягиваем широкие теплые бурки, большие меховые пелерины. Из сена и одеял я готовлю постель для Фаиме, тщательно ее накрываю, и она засыпает, беспечно, спокойно, точно так же, как она дома ложится спать в свою кровать. Закутанный в бурку, спит Илья. Лошади тоже накрыты.

Медленно движутся плоты вдоль спящей реки.

Никакой звук не нарушает возвышенную тишину.