Четыре круга судьбы

Да и другие — в безвыходном… Ту же форму — не могут надеть физически, из-за травм! А что возразишь, что объяснишь: «святая вера»! Все одинаковы, никто никого не лучше! Неразрешимый казус…

И остальные: назначенный ещё прежними властями «молодёжный активист»; монах — что и в монахи попал случайно; беглец-смертник — ложно обвинённый в колдовстве; приёмный сын непонятно кому служащего теперь офицера; потомок ссыльных — что неугодны и той, и этой власти… Вот что объединило: с ними — непонятно, как быть! Они — живое свидетельство неладов этой «веры»! За них — никто не хочет отвечать…

А ведь… Как надеялись, ждали мудрости, справедливости от этой «веры» — когда вскрылись злодеяния прежних режимов! Когда общество — сперва вполголоса, а потом вслух заговорило о том — во что едва верилось! Но и в семьях взрослые подтверждали детям: было! Просто — раньше боялись сказать, были запуганы…

(А Донот — уже был «комсоргом», Герм — увлёкся историей «победителей»…В чём их и предали — те, боявшиеся! И притом — имевшие все законные права, в отличие от детей!

И вот — для детей рухнул последний рубеж. Нельзя — быть и инвалидами…)

…Но парадокс, что с этой же «верой» открылось: есть на самом деле чудеса! Эта жизнь и этот мир — не единственные! Хотя «прежние победители» заявляли: наука — это отрицает! (Тоже странно и страшно: ведь и те — «исходно» были честны, искренни, стремились познать мир! Откуда же следовало — такое?)

А теперь — как понять по «новой вере»? Если новое рождение — то… куда? В мир, где всё изгажено отходами, исчерпаны запасы недр, автомобили ржавеют на свалках, а общество превратилось… во что? Каков смысл жизни, к чему стремиться? Адепты «новой веры» заявляют: молись, постись, благоговей — вот подлинное счастье! И не понять из путаных речей о рае и аде: где чьё место, что кого ждёт? И сами такие важные, величественные, недоступные — человек будто уменьшается в собственных глазах, не решаясь ничего спросить…

…Джантар сам поразился: раньше — не подумал бы так! Ведь — с каким трепетом ждал раскрытия тайн «новой веры»; и — кем казались все эти архимандриты, архиереи, митрополиты! Какие сверхчеловеческие качества молва им приписывала: способность неделями обходиться без пищи, без воды, левитировать… А главное — святость, нравственная чистота! Они могут жить — не убивая живое! Как подняться до их высот, раскрыть такое — в себе?..

И даже не сразу понял: «обычных» людей — будто отталкивает: куда вам! Вы — не того сорта, вам кощунственно думать об этом! И — вылезал отвратительный «червь сомнения»: а вправду ли они — так нравственно высоки, обладают такими способностями? Но тут же в подсознании что-то одергивало: как смеешь? Кто они, а кто ты?..

(А, собственно — почему? Но так в сознание общества и вошло: никакого равенства нет, есть люди — высшего и низшего сорта, осенённые благодатью — и прочие! И надо было научиться жить в обществе, где сам — третьего сорта…)

Да, это было невыносимо, и требовало ответа… Почему человек, какой есть — неугоден кому-то; а нравственный пример — лишь те, кто смиренно терпят? Тем же, кто секут, грабят — бояться нечего, не им обещана кара, не их ждёт ад? Бояться должен… кто вступился за себя?..

— …Даже разбойники с топором, — ответил Итагаро.

(Джантар вздрогнул: опять он говорил вслух!

Или… Что-то из этого — сказали другие? А мысль текла непрерывно — и принял их слова за свои?)

— …Ну да, — продолжал Итагаро, — везде эти жития святых, что дали себя покалечить! В чём смысл жизни, если так?

— А нравственность? — добавил Герм. — Загадочно улыбаться, надругаясь над страхом «обычных» людей?

— Вы, мол, «должны понимать сами»! — не выдержал Ратона. — Как надо, как не надо поступать… А речь, что конкретно ждёт человеческую душу — завести нельзя! Это, мол, стыдно…

— Что же получается, мальчики? — не выдержала и Фиар. — Не тот неправ, кто творит зло? А прав — кто смотрит на издевательства над собой, над другими — и терпит? Так — этого мы ожидали? Это — высшая тайна Бытия? И… законы — зверей, а не людей?

— Человек и не вправе поставить вопросы: как поступать, что его ждёт, как это решается? — ответил Ратона. — Его дело — терпеть? Но кто берёт себе какие-то права — тем ничего не грозит? Это прочих — чуть «высунулся», и уже ждёт ад?

— Да: кому позволено всё, а кому ничего, — подтвердила Фиар.

— Как же выяснить Истину? — не выдержал и Герм. — И куда деваться нам?

(И тут… Мысль! Джантар даже… удивился, что не удивился ей!)

— А я — другой национальности! И будто помню: есть страны или места — с проходами в иной мир! И там — бывают чудеса! И их — избегали упоминать в летописях монахи, и игнорировали «обычные» учёные! Но я-то знаю…

(«Откуда? — мелькнуло на краю сознания. — Знаю, и всё!»

Но — мысль уже лилась потоком…)

— …Странные миражи: про города и деревни — призраки, летающие лодки, люди в странной одежде, что появлялись и будто растворялись в воздухе! И только жрецы нашего народа…

(«А… какого?» — мелькнув, не остановило мысль.)