Четыре крыла Земли

Смущаясь, незадачливые паломники рассказали, что с ними произошло. Выяснилось, что Хаим и Натан очень доступно описали им маршрут, и вплоть до ворот все шло гладко. Но про то, что внутри, было едва упомянуто, и, увидев красивый жилой дом, евреи остановились в нерешительности. Тотчас же выскочил какой-то старый араб, заорал на пришельцев и потребовал, чтобы те убирались прочь. Вот и пришлось им, опозоренным, но уважающим чужое право собственности, возвращаться не солоно хлебавши.

Натянули Натан с Хаимом джинсы, кеды, заткнули за пояса пистолеты и во главе маленькой колонны снова двинулись в сторону Дир Эль Арбаим. Когда они открыли ворота и вошли, их вчерашний знакомец стоял у двери своего дома точно в той же позе, что и вчера.

– Тот самый, – шепнул сыну Давид. Натан, не останавливаясь, помахал арабу рукой, тот ответил аналогичным жестом, и уже вскоре вся еврейская компания, положив друг другу руки на плечи, пела и танцевала вокруг могил праведников – обычай столь древний, что, вероятно, и сами Ишай с сыном когда-то принимали участие в подобном веселье.

На обратном пути все было в точности, как во время первого визита, с той лишь разницей, что сначала Натан и араб обнялись, как закадычные друзья, а потом все присутствующие были приглашены зайти в дом. Тут уж Натан и Хаим встали на дыбы:

– Вчера нас было двое – это еще туда-сюда, а сейчас вести в дом всю ораву?!

Но скульптора было не переспорить. И вот они уже в доме, снова чай, снова кофе, снова фрукты, снова виноград и снова умные разговоры.

Уже прощаясь, Хаим не удержался и спросил:

– Почему вчера и сейчас вы нас хорошо приняли, а тех, кто пришел утром, прогнали?

– Как «почему»? – удивился скульптор. – Когда я вижу, что евреи входят, твердо шагают туда, куда им нужно, знают, чего хотят, я таких уважаю. Для меня честь стать их другом. А когда евреи стоят, разинув рты, топчутся на месте, растерянно озираются – буду я еще с ними церемониться!

* * *

Вскоре вопрос о том, знают ли евреи, чего они хотят, возник в связи с пещерой Махпела. Проблема заключалась в том, что доведший в день освобождения Хеврона до истерики шейха Азиза и Одноглазого министра обороны кипастый солдатик, которому в будущем суждено было стать главным сефардским раввином Израиля, и сам вышеупомянутый министр обороны по-разному видели статус еврейского народа как в нашей Вселенной вообще, так и в Эрец-Исраэль в частности. Министр препятствовал начавшемуся было ничем не спровоцированному бегству арабов из освобожденных Иудеи и Самарии. В частности, жителей Калькилии, в полном составе покинувших свой городок, он догнал в районе Шхема и уговорил вернуться назад. Что же до Хеврона, то контроль над всеми тамошними святыми местами добрый министр передал шейху Джабри – координатору того самого погрома, который стоил жизни родителям Довида-Давида. Арабы из этого сделали вывод, что в двадцать девятом поступили правильно.

Что же до евреев, они должны были благодарить щедрое правительство за разрешение хотя бы в качестве туристов посещать усыпальницу праотцев в специально отведенные для того часы. Разумеется, о том, чтобы торжественно встречать Субботу в пещере Махпела, не могло быть и речи. К «ватиканско-иерусалимскому» перлу полководца добавился новый: «Можете ходить туда как туристы, но в душу к арабам не лезьте!»

Что имел в виду национальный герой Израиля, трудно понять. В душу к арабам лезть никто и не собирался, а вот в пещеру Махпела новоявленные хевронцы и их гости нагло лезли, аргументируя это тем, что если на Авраама еще с грехом, вернее, с евреями пополам арабы могут претендовать, то к Сарре, Ицхаку, Ривке, Яакову и Лее потомки Ишмаэля никакого отношения не имеют, а имеют как раз евреи, которые и должны обладать правом свободного доступа в их гробницу. Жуткий экстремизм!