Четыре крыла Земли

Хаггай на цыпочках прошел к входной двери, отворил ее... Бесшумно не получилось – на прошлой неделе дожди лили так, что казалось, на небе скоро и воды не останется, и дерево, или, как отец его называет, ДСП, настолько отсырело, что дверь начинала царапать пол при первой же попытке ее приоткрыть. Так что мама неизбежно должна была услышать, оглянуться, и тогда... ой-ой-ой! Но мама, к счастью, вернее, к несчастью, не оглянулась, и он беспрепятственно вынырнул из полутемного жилища на залитую солнцем полянку перед домом. Все складывалось удачно. Знал бы он, чем обернется для него эта удача! Велосипед стоял у белой стены эшкубита{Строения, состоящие из нескольких составленных бетонных кубов.}. Хаггай вспомнил, как, живя в Раанане, вынужден был всякий раз, возвращаясь с гуляния, затаскивать велосипед на третий этаж. Тащить по узким лестницам, катить по площадкам. А здесь, в поселении, даже двери не запирались, а уж велосипед оставить на улице – в чем проблема? Вокруг свои! Удобно!

Напротив поселения по хребту плыла тень от облачка, делавшая накрытый ею участок из светло-зеленого темно-зеленым. Потом вновь наступало просветление. Как Хаггай и предполагал, тапочки если и не превращали езду в сплошное мучение, то изрядно сокращали получаемое от нее удовольствие – ступни, не найдя опоры пяткам, вихлялись в произвольных направлениях, подошвы, гладкие, как полированный стол, то и дело соскальзывали с педалей. Но воздух вокруг был таким чистым, какой бывает только в горах – чистым до душистости, – небо таким нежным, а солнце таким гостеприимным, что он решил не отказываться от своего первоначального замысла и отправился на прогулку.

Вдоль асфальтированных улиц, мощеных дорожек и просто проселков стояли эшкубиты и караваны да хаотично растущие деревья самых разных пород, которые поселенцы каждый очередной Ту-бишват высаживали изо всех сил.

Дорога была вполне сносная, несмотря на то, что на прошлой неделе в нее с небес накачали воды. Хаггай ехал под горку. Поселение осталось за спиной. Слева, на склоне ущелья, были в беспорядке набросаны огромные ноздреватые глыбы. Между ними в негустой траве прорисовывались и вновь пропадали под глыбами белые, усеянные мелкими белыми камушками, бурые тропинки, протоптанные арабскими овцами, безраздельными хозяевами всей округи.

Справа с горного хребта густой зеленой волной сплескивался сосновый лес. Тропка уходила все ниже и ниже. Несмотря на проблемы с обувью, ехать было приятно. На дорогу выскочило несколько войлочных овец с длинными отвислыми ушами. Вслед за ними, размахивая бичом, вынырнул из-за камня пастух – молодой мужчина с усищами и в куфие. Он пристально посмотрел вслед еврейскому мальчику, едущему на велосипеде, затем с легкостью взбежал, точнее, взлетел на гору и кому-то махнул рукой. И тотчас же перед лицом завернувшего за угол Хаггая просвистел камень. От неожиданности Хаггай дернулся, подошвы его соскочили с педалей, и колючки, растопырившие узкие листья и копьеподобные шипы неожиданно понеслись навстречу. Он еле успел зажмуриться, чтобы при падении не выколоть себе глаза, и тут же услышал звук приближающихся шагов.

* * *

– Хаггай! Хаггай!

Анат и сама понимала, что кричать смысла нет. Велосипеда не видно, а значит, Хаггай воспользовался тем, что она готовила пирог – для него, между прочим, – и не заметила, как он умчался куда-то кататься. Ну ничего, как раз к тому времени, как приедет, пирог испечется. Но конечно же, свинство вот так сбегать у мамы за спиной. Вообще, ежели у тебя температура, и ты не поехал в школу, будь добр, сиди дома, желательно, в постели. Ладно, покатается, вернется и тогда она ему задаст. Анат приступила к мытью темно-коричневых линолеумных полов. Вскоре она закрутилась, замоталась и опомнилась лишь часа через полтора, когда по всем расчетам Хаггай уже должен был вернуться. Но он не вернулся.

Из школы – а она находилась в другом поселении – возвратились Даниэль с Рафаэлем. Хана, дочь соседки, привела из садика маленькую Эстер, которую забрала, когда ходила за своим братом. Хаггая не было.

Солнце уже перебралось через небесный перевал и начало свой путь вниз, в расположенную к западу от Канфей-Шомрона долину, которая каждый вечер по-крокодильи проглатывала его красный, оранжевый или бордовый диск, предварительно разжевав его черными челюстями скал.

Анат забеспокоилась. Она отправила девятилетнего Даниэля и восьмилетнего Рафаэля по домам друзей Хаггая – может, мальчик заглянул к кому-то из них и засиделся. Братья вернулись довольно быстро и сообщили, что у Тувии Лифшица и Эльяшива Маймона Хаггая нет, а Беери Бен-Цви и Матанеля Гадора самих нет дома. Беери еще не вернулся из школы, а Матанель вернулся, но уже успел куда-то уплестись.

Может быть, Хаггай где-то вместе с Матанелем?

– Дани, – сказала Анат, – беги в колель{Ешива для женатых.} к отцу и скажи, что Хаггай пропал.

Вот и произнесено это страшное слово.