Четыре крыла Земли

– Не возьми я здоровенный нож, – говорит он, потягиваясь, – они бы врезали мне прикладами, и все – путь в зал свободен. А так им пришлось стрелять. Выдали себя, не успев открыть дверь. Да они уже и не пытались ее открыть, я снизу видел, а потом сверху. Палили, бедняжки, вслепую сквозь деревянную дверь. Разве так кого убьешь? Ну, Йоси в плечо ранило да Ханану бедро задело.

– Я знаю, – тихо говорю я. – Скажи, Амихай, вот ты говоришь «снизу, а потом сверху». Это быстро стало... сверху?

– Да, да, папа! – успокаивает он меня. – Все произошло почти мгновенно – две очереди по мне, затем две очереди надо мной. Я и боли-то почти не успел почувствовать. Так что не волнуйся.

– Как же не волноваться? – не успокаиваюсь я и закусываю губу. – Знаешь, что со мной и с мамой творилось, когда нам сообщили? О нас-то не подумал?

– У тех, кто был в зале, тоже есть мамы и папы, – отвернувшись к окну, отвечает он.

После минутной паузы я говорю, чтобы что-нибудь сказать:

– Кстати, тех двоих не больше чем через минуту после твоей смерти расстреляли через окно.

– Ничего удивительного, – кивает он. – Был уже вечер, а на кухне горел свет.

– Амихай... – говорю я, закуривая. – Прости, что я оставил Кфар-Сабу и увез тебя сюда на гибель.

– Папа! – возмущается он, и лицо его становится еще бледнее, чем при жизни. – Ты же сам говорил: «Если мы не хотим, чтобы за нами приходили и нас выдавливали, надо драться». А когда дерутся, всякое бывает. Чем я лучше других?

Я опускаю глаза, а когда снова поднимаю их, комната уже пуста. Я выхожу на воздух. Моя Гора со скорбью глядит на меня черными ночными глазами. Небо залеплено облаками. Мир болен беззвездьем. Падает соленый дождь».

* * *

Она взяла мобильный телефон и тут же услышала откуда-то из глубин зеркала свой собственный голос: «Ты что, с ума сошла?»

Нажала на кнопку один.

«Немедленно отъединись!»

Долго держала палец прижатым к кнопке.

На экране мобильного высвечивался номер Эвана, а Вика в это время твердила себе, что она ему не скажет, что любит его, что больше не сердится, что пускай он спокойно выполняет свое тайное задание – хоть от ШАБАКа, хоть от ЦРУ, хоть от КГБ. А потом не попросит его как можно скорее приехать, потому что она очень, очень, очень не ждет его. Ну же, Эван, поскорее, пожалуйста, открой мобильник!

«Здравствуйте. Вы набрали номер ноль-пять-ноль-шесть-один-шесть-пять-девять-ноль-девять. Абонент временно недоступен. После сигнала оставьте сообщение».

* * *

Первая из собак – самая большая – была, как ни странно, вовсе не дворняга, а особой ханаанской породы с острой, словно у овчарки, мордой, заостренными, но широкими у основания ушами и зубами-ножницами. Ее пышная шкура была бы белоснежной, пройдись по ней кто-нибудь водой и мылом. Темные миндалевидные глаза животного сверкали, вся квадратная, точно у лайки, фигура была напряжена, пушистый хвост взвился вопросительным знаком – яркий признак того, что собака на взводе.

Кто-то из поселенцев не выдержал и крикнул:

– Ребята, наберем камней и...

– Погодите, – спокойно сказал рав Хаим. Он вышел вперед, нагнулся и вытянул длинную руку, будто нащупывал камень. Свирепая собака вдруг развернулась и, поджав хвост, затрусила назад. Псы, стоявшие поодаль, словно окаменели. Зато люди, замершие на другом конце поля, издали было вздох облегчения. Но рав Хаим не успокоился. Он двинулся следом за собакой, на ходу негромко, но отчетливо и при том не оборачиваясь, произнеся: «Вот теперь наберите настоящих камней и идите за мной. Они могут пригодиться». Отбежав метров на десять и оказавшись лишь немного впереди своих товарищей и товарок, собака вновь обернулась и зарычала. Вслед за ней активизировались и остальные собратья по своре. Рав Хаим повторил свой жест. Собака повернулась к нему хвостатой частью организма и побежала прочь с таким видом, будто вспомнила что-то безумно важное, и ей плевать на этого странного бородача с его глубоко запавшими глазами и заостренным носом, она, конечно, его ни капельки не боится, просто, извините... дела, дела, дела!

Собаки, как в воронку, утянулись за ней, и вскоре весь этот журавлиный клин без боя покинул театр военных действий, оставив поле сражения двуногим соискателям своей малой родины. А соискатели двинулись дальше в путь.