Четыре крыла Земли

– Каким образом? – в голосе Юсефа проснулась слабая надежда на то, что Мазуз искренен.

– Помоги мне понять, что происходит, и принять правильное решение.

Не дожидаясь ответа, он протянул ему сигарету:

– На!

– Я не курю, – просипел Юсеф.

– Раджа, Аззам! – крикнул Мазуз. – Принесите нам по чашечке крепкого кофе! С кардамоном. Итак, Юсеф, восстановим цепочку событий. Ты согласен на откровенный разговор?

Юсеф даже не кивнул, а просто взглянул на Мазуза с болью, такой, какая бывает лишь в глазах приговоренного к смерти, и надеждой, которая бывает лишь в глазах того, кому только что сказали: «Вопрос о вашем помиловании рассматривается».

– Итак, – начал Мазуз, – Третьего января у меня раздается звонок. Звонит лично господин Таамри и, во-первых, сообщает, что в ночь на семнадцатое января группа поселенцев совершит попытку восстановить Канфей-Шомрон, во-вторых, выражает желание со мной сотрудничать, в-третьих, предлагает мне устроить поселенцам засаду на плато Иблиса, а в-четвертых, требует, чтобы я на следующий же день отправил человека с видеокамерой на плато Иблиса, и буквально вырывает из меня согласие. После чего зачем-то звонит тебе и приказывает проследить, когда такой человек выйдет из каравана начальника базы еврейских парашютистов, находящейся в нескольких километрах в стороне от плато Иблиса. Кто бы ни пошел на плато, он, по расчетам сайида Таамри, должен был оказаться в лапах израильтян. Логично?

– Логично, – согласился Юсеф.

Раджа и Аззам молча, как услужливые джинны из «Тысячи и одной ночи», вплыли в комнату с подносами, на одном из которых аппетитно дымились две чашечки кофе, а на другом белело фарфоровое блюдо с халвой и леденцами.

– Так вот, – продолжал Мазуз, не обращая на них внимания. – А следовательно, проинформировать израильтян мог лишь один человек – сам Таамри. Логично?

– Логично, – задумчиво произнес Юсеф. Логично. Очень логично. Вот сейчас можно рассказать обо всем, кроме его собственного участия в расстреле семьи Сидки. Про диск пока тоже умолчим. Иначе придется привлекать Расема, а он-то как раз и расскажет о Халиле.

– И что ты по этому поводу скажешь? – донесся до него дрожащий от нетерпения голос Мазуза.

– Скажу все, что мне известно, – твердо сказал Юсеф.

– А что же тебе известно? – нетерпеливый Мазуз весь подался вперед.

– А известно мне то... – отвечал Юсеф, глядя в упор на Мазуза Шихаби и не заметив, как раскрылась дверь и тенями вскользнули Раджа и Аззам, один с блюдом, груженым фруктами, другой – с наргилой. – А известно мне то, – повторил он, – что сразу же после Размежевания бывшую территорию поселения Канфей-Шомрон по дешевке купил господин Абдалла Таамри.

* * *

«Похоже, мои мечты о Викином гиюре останутся мечтами, – думал Эван. – Вместо того чтобы становиться все ближе и ближе друг к другу, мы становимся все дальше и дальше. И почему все так по-дурацки? Вот Йосеф Барон идет с нами, а его Нехама осталась в Иерусалиме. Но все равно – он немножко с ней, а она немножко с ним. И получается – что бы ни приключилось с ним в дороге – их уже двое, и со всеми проблемами справляться вдвое легче. А ей в свою очередь легче в городе – все-таки как бы далеко ни был муж, он вроде бы всегда рядом. Натан ни на шаг не отходит от больной Юдит, и в то же время здоровая Юдит шагает в обнимку с Натаном из Элон-Море в Канфей-Шомрон. Здорово! Верно сказано: любовь – это не когда двое смотрят друг на друга, а когда они смотрят в одну сторону. А вот у нас с Викой все не так».

Он представил, что рядом с ним по влажным от ночной сырости камушкам шагает Вика. Нет, рядом не получается – тропка больно узка. Пусть лучше идет впереди. Но впереди шел плечистый Иегуда в брезентовой куртке, джинсах и кроссовках Натана Изака. Ладно, пускай идет сзади. Вот сейчас Эван чуть смежит на ходу веки, ничего, не споткнется, дорожка ровная, и услышит ее походку. Он на мгновение закрыл глаза, и тотчас в глаза ударил яркий свет фар. Распахнулась дверца автомобиля, и Эван услышал Викин истошный крик: «Evan! Skoreye! Syuda!»

Эван вздрогнул и открыл глаза. Тишина. Только хруст травы и камушков под ногами.

– Иегуда, – крикнул он. – Что такое по-русски «Skoreye»?

– «Be quick!» – не оборачиваясь, отвечал Иегуда почему-то по-английски, очевидно решив, что если Эван не понимает по-русски, то на иврите тем более.

– А «Syuda»?

– «Come here!»

«Странно, – подумал Эван. – Если это не шизофрения, а интуиция, то получается, будто Вика меня зовет. Может, она в беде, в опасности? Но, если так, почему вдруг на душе стало так светло?»

* * *

Под ногами то тут, то там встречались следы цивилизации. Моти Финкельштейн поддел носком кроссовка плоскую, как поднос, невесть как сюда попавшую раздавленную грузовиком пластиковую бутылку.

– Времен Второго Храма, – шепнул, указывая на нее, Ицхак Бен-Ами.

Стены ущелья начали разбегаться в разные стороны. Они оставались грозными, грузными и крутыми, но расстояние между ними разрослось примерно до пятисот метров.