Четыре крыла Земли

– Да-да, – подтвердил рав Шерлин, – мы все пришли к такому выводу. Дело в том, что «Страж» уже лет десять как перешел к наступательной тактике. Как только в Иерусалиме или на дорогах,к нему ведущих, появлялась арабская или бедуинская шайка, мы не усиливали патрулирование наших кварталов и тем более окрестностей города, все равно это бесполезно. Вместо этого мы начинали собирать информацию о том, где предположительно базируются разбойники, выслеживать их. И рано или поздно обнаруживали их гнездо, после чего прямо там их и атаковали. Людей у нас для подобной операции хватает, народ натренированный – вон у рава Ешайягу в ешиве половина занятий посвящена Талмуду, а вторая половина – учениям на местности. Так мы накрыли шайку Абу-Касима, так мы уничтожили шуафатскую банду, мусрарскую банду, лагерь знаменитых «Птенцов Мухаммада». Но с этим Шукейри – все бесполезно. Стычек было – хоть залейся. Кровью. В одной из таких стычек я потерял свой правый глаз, в другой рав Носсон потерял отца, славного рава Элиягу, одного из основателей и бессменного вожака «Стража». Но где они собираются? Где прячут награбленное? Где хранят оружие? Мы обшарили Иерусалим и все его окрестности. Мы посылали дозоры чуть не до самой Яффы. В Латруне у нас были неприятности с монахами. Нигде никаких следов. Лишь недавно мы поняли, в чем дело – мы не можем найти базу разбойников потому, что ее не существует. У них отличная система связи, так что они могут собираться, когда хотят и где хотят, для своих бесчинств. У них хорошо налажен сбыт награбленного, так что ни в каких складах они не нуждаются. Из денег, вырученных за продажу награбленного, все необходимое для общего дела закупается немедленно и распределяется среди бандитов, а оставшиеся деньги тоже распределяются. Так что эта «Джехарт-аль-харабия» совершенно неуловима и неуязвима. И сейчас нам действительно предоставляется редчайшая возможность покончить с ней. Взяв взаложники десятки людей, они вынуждены для их охраны также мобилизовать десятки – ведь убеги от них хоть один, вся затея окажется под угрозой. То есть сейчас где-то в окрестностях Иерусалима все воинство собралось практически в одном месте. Что вы предложите делать, рав Гиллель?

* * *

Опустела служившая Махмуду Шукейри местом тайных встреч хижина неподалеку от могилы еврейского пророка Шмуэля. Главарь банды, взгромоздившись на одногорбого верблюда, двинулся в сторону Иерусалима, а Омар Харбони, оседлав своего гнедого Сариа, помчался в сторону Мухмаса, где за солончаком бедуины содержали пленников. Конь летел так, что в ушах свистело. Недаром Омар назвал его Сариа – Быстрый! Мимо проплывали голые горы, похожие на разлегшихся слонов, и круглые, похожие на кратеры, долины. Красоты природы не интересовали разъяренного Омара Харбони. Все рушилось.

Казалось, что проще – перебить сейчас всю партию иммигрантов, сообщить об этом во все европейские газеты, и на долгие годы перепуганные евреи забудут дорогу в турецкую провинцию Палестина. Главное, шум поднять. На это он мастер. Слава Аллаху, не зря помотался по миру, не зря освоил английский, как родной, не зря слал корреспонденции в разные английские газеты. Да они и сейчас с удовольствием напечатают его присланные под разными псевдонимами очерки о трагической гибели незадачливых еврейских репатриантов. И вернулся он в Палестину лишь по одной причине – он увидел, как Европу завоевывают евреи, как они захватывают банки, министерские кресла, места в британской палате лордов и во французском парламенте, как они вторгаются в науку, в культуру стран, давших им пристанище, как нарождается и овладевает умами европейцев новое, чисто еврейское по духу, движение за перекройку всего жизненного устройства, за изменение всего существующего строя во имя бредовых, неосуществимых идеалов, почерпнутых из видений их безумных пророков.

Увидел – и вспомнил. Они с отцом бредут по оливковым рощам. Небо не просто голубое, а какого-то зеленоватого оттенка, словно в тон кудлатым оливам.

– Омар, – говорит отец. – Много веков назад, еще до рождения пророка Мухаммада, до хиджры, один из наших предков был большим человеком при дворе какого-то персидского царя. Семейное предание рассказывает, что он участвовал в заговоре, целью которого было истребить всех евреев в Империи, а больше нигде тогда евреев и не было, следовательно, истребить вообще всех евреев на земле. В последний момент он испугался,предал своих соратников и тем самым спас ненавистный народ. Так вот он завещал своим детям из поколения в поколение передавать от отца к сыну – «чтобы искупить мою вину, боритесь с евреями, сражайтесь с евреями, губите евреев, уничтожайте евреев!»

У отца мокрое от пота старческое лицо с бордовыми прожилками на щеках и висках. Усы какие-то жидкие. Он не похож на воина Аллаха. Он лишь посыльный – от дальнего безымянного предка к нему, маленькому Омару, который с утра до вечера носится с приятелями по родному Наблусу и у которого вечно заложен нос, а на руках цыпки.