– Я хотел. Я не успел. Верушка тогда вернулась домой из Москвы раньше обычного. Я лишь смог затащить трупы в сарай, в подпол, завернул в полиэтилен. У меня остался мешок извести от побелки яблонь, я сыпанул ее… Господи боже мой… Я же не хотел его убивать! Сына… мальчика моего… все произошло случайно! А второго пацана я уже должен был прикончить… он бы меня выдал!
Виноградов-старший давился слезами:
– Как вы догадались, гады?! Вы ж убрались тогда прочь!
– Мы искали и нашли, – ответил ему Макар. – А вы сейчас на наших глазах пытались задушить свою сожительницу.
– Я бы ее не убил, – Виноградов-старший всхлипывал. – Напугал бы… заставил молчать… Я ж ее люблю, подлую! Думал – награда мне за все мои страдания в жизни и травмы – она, девочка моя, звездочка ясная… А она за мной шпионила сейчас, дрянь! Я бы ей все объяснил. Я не хотел убивать Игоря. Я просто в горячке в ссоре ему двинул в челюсть, а он грохнулся и ударился виском о косяк. Я его схватил на руки, тормошил, звал его… А он мне не отвечает… Кровь хлещет, висок проломлен, и он не дышит… А его дружок орет: «Вы убили его!»
– Они приехали к вам днем двадцать второго мая. Ваш сын и его друг Руслан. Зачем? – голос Клавдия в темноте сада – спокойный, почти мирный.
Лязг металла…
– Клава! На землю! – У Макара в ожидании выстрела сдали нервы. Он плашмя грохнулся в траву, спрятавшись за ствол яблони. А Клавдий остался стоять.
– Что вашему сыну потребовалось от вас? – повторил он свой вопрос. И Макару почудилось – его друг в тени садовых кустов медленно, неуклонно приближается к дому, к распахнутому окну с вооруженным убийцей внутри.
– Деньги! – уже злобно заорал рыдающий Виноградов-старший. – Ему никогда ничего от меня не было нужно, кроме денег. Он имел наглость снова клянчить у меня, не отдав мне мартовский долг. Я весной пошел ему навстречу – он ведь мой сын, кровь моя и плоть, несмотря ни на что… Я снял со счета триста пятьдесят тысяч, хотя я сам сейчас на мели и не могу транжирить. Но я отдал ему деньги, ведь он просил, умолял. Он раскручивал свой бизнес, ему надо было лететь в Стамбул. Одни билеты черт знает сколько стоят, и накладные расходы, таможня! И я отдал Игорю тогда свое последнее. Он клялся вернуть мне долг. И не вернул. Пропал. Мои сообщения он игнорировал, не отвечал мне. И вдруг явился ко мне со своим дружком. И завел прежнюю шарманку: отец, дай денег! Я находился дома один, Верушка укатила в Москву на моей машине. А сынка с дружком принесла нелегкая – он свалился словно снег на голову даже без предварительного звонка. Будто хозяин к себе домой сюда, в мою Полынь… Если бы позвонил, я бы ему сразу отказал. Но он умный пацан был, решил – явлюсь без звонка, из горла деньги вырву… Он потребовал у меня семьсот тысяч! «Папа – дай денег! Горю! Вопрос жизни и смерти! Мне счетчик выставили. Если нет на карте, сними срочный вклад в банке, у тебя же есть заначки!» Я ему напомнил про мартовский долг, а он мне в лицо при своем дружке: «Ты мне в сто раз больше должен, папа! Ты знаешь свою вину передо мной и матерью!» А какая моя вина?! Я его попытался урезонить: «Сынок, мы оба с ней тогда совершили роковую ошибку». А он заорал, что я
– А Руслан? Его спутник? – Макар осторожно приподнялся из травы. И сердце его внезапно упало – Клавдий пропал из его поля зрения. Видимо, подобрался уже вплотную к дому, его теперь заслоняли кусты.