Четыре месяца темноты

Такие опыты ученые проводили многократно. Оказалось, что те крысы, которые никогда не бывали в электрической клетке, равнодушны к горестям своих соседей. А те, что хотя бы однажды пережили эту боль, с большей вероятностью спешили на помощь.

«Если бы каждого, кто сидит в этом классе, обижали так же, как и меня, – думала девочка, – то никто не осмелился бы дразниться. Они бы на своей шкуре испытали, что значит электрическая клетка».

– Встречаемся после перемены, – сказал Кирилл Петрович, – у нас еще короткий классный час.

«Ну отпустите нас!» – заныл кто-то. Дети завздыхали и заохали, как будто пятнадцать минут, которые им предстояли, были вечным заточением.

Люба с сочувствием посмотрела на нового учителя. На его лицо легла мрачная тень. Он все время старался что-нибудь сделать для них, но ее класс – это сборище эгоистов, ослепших от своих желаний. Почему они не хотят задержаться? Вовсе не потому, что устали, а потому что дома их ждут видеоигры и телесериалы.

Девочка слонялась по этажам от скуки. Она увидела, что на стремянке стоит Монгол и собирается вешать на стену полотно.

– Вам помочь?

Старик не обернулся к ней, занятый вкручиванием шурупа, – держа запасной во рту, он прошамкал:

– А, это ты, Ангелина! Подай мне картину…

– Я… я не она… – нахмурилась девочка.

Монгол медленно повернулся.

– О! Старик совсем ослеп! Не узнал девочку, которая, как безумный олень, гналась за радугой. Теперь в парке в кустах есть новая проторенная тропка! Девочка догнала волшебный мост? Что она видела?

– Я видела, как радуга пила воду из реки. Я была вот на таком расстоянии от нее. Нужно было только протянуть руку.

– Хорошо-хорошо! Никому еще не удавалось подойти к радуге так близко, Ангелина.

– Я Люба! Люба! – крикнула девочка.

– О! Старик опять забыл. Когда ты выпрыгнула из кустов, ты так и не сказала, как тебя зовут!

– Как поживает ваша собака?

Ей хотелось снова запустить пальцы в густую шерсть пса, хотелось, чтобы вислоухий лизал ей руки шершавым языком.

– Она не моя, – замахал руками Монгол, чуть не рухнув со стремянки, – этот нахлебник каждый день съедает половину моего завтрака. Бесполезное животное! Так ты подашь мне картину?

Люба взяла полотно и принялась рассматривать. У женщины на портрете были смеющиеся глаза и темная коса, перекинутая через плечо. Ее возраст сложно было определить. Фигура в черном платье выделялась на фоне цветущего сада. Эта картина висела в школе так давно, что никто уже не помнил, кто на ней изображен. Школьники так и называли портрет – «Черная женщина». Но это название Любе не нравилось, потому что лицо у женщины было светлым. Что из того, что она одета в черное?

Раньше картина висела над старым пианино.

– Зачем вы ее перевешиваете?

Монгол нахмурился.

– Думаю, ей надоело висеть на той стене.

Прозвенел звонок. У дверей Кирилл Петрович попросил девочку задержаться, отвел в сторону и, присев на корточки, тихо сказал:

– Я не лезу в дела детей и считаю, что они сами решают, с кем дружить, но мне звонила твоя мама. Она все спрашивала меня про Ангелину и очень беспокоится, потому что считает, что ты стала вести себя странно.

«Ну вот, опять она. Что они ко мне пристали?» – рассердилась Люба.

– Но раз уж я все-таки влез в твои дела, то признаюсь: она – не лучшая компания. Когда Ангелина приходит на уроки, единственное ее занятие – слушать музыку и жевать жвачку. Третий день ее нет в школе. Мать запретила ей гулять после того, как она вернулась посреди ночи, а на второй день Ангелина украла ключ, деньги и ушла в неизвестном направлении. Многие взрослые с ног сбились, ища ее, а она, оказывается, все это время провела в кино, спустив все деньги на ночные сеансы. Учителя говорят, что ее переведут в другую школу. Это случится очень скоро. Ее родители хотят, чтобы она сменила обстановку.

«Так вот почему ее нигде не найти…»

Люба полюбила нового учителя и доверяла ему, но он не может понять, каково ей, – разве он когда-нибудь оставался совсем один, без единого друга, презираемый всеми?

– Люба, ты отличаешься от других. Пускай. Но когда ты станешь красивой умной девушкой и начнешь взрослую жизнь, одноклассники, которые над тобой смеялись, выйдут из школы, не готовые к падениям и унижениям, а ты будешь подниматься и идти вперед, преодолевая препятствия, потому что знаешь, каково это. Я только прошу тебя, оставайся собой и внимательно смотри, с кем дружишь…

– Хорошо, Кирилл Петрович, – она разглядывала пол. – Но вы зря беспокоитесь. Мы поссорились с Ангелиной и больше не дружим. Так что все это уже не имеет значения.

Учитель поднялся. Лицо его выражало сомнение.

«Он тебе не верит, – пискнула Землеройка. – Ангелина говорила тебе, что все взрослые – враги. Они хотят, чтобы дети сидели в клетках и не беспокоили их».

– Заходи, – Кирилл Петрович открыл перед ней дверь.

– А вы?

– Я вернусь через минуту.

Люба вошла в кабинет. Ее появления под всеобщий шум никто не заметил. Первая парта пустовала, и она сразу села на свободное место. Больше половины учеников отсутствовали.