Четыре месяца темноты

Кайотов застыл и думал подойти к Фаине, но тело его не слушалось, он стеснялся к ней прикоснуться. Она все еще лежала на полу и пыталась поднять голову, часто моргая глазами. Ее желтое платье, похожее на банановую кожуру, было выпачкано в пыли.

Тут Кайотова кто-то оттолкнул в сторону, и парень весь съежился, не успев разглядеть, но почувствовав, что человек этот выше и сильнее его и что плечо у него словно сделано из железа.

Фаина с трудом открыла глаза. Она увидела толпу школьников вокруг себя и тревожное лицо Штыгина, который тряс ее за плечо и протягивал руку.

Она взяла его ладонь и присела – в голове стало туманно.

Учитель физкультуры обернулся, и глаза его засверкали от гнева, желваки на лице заиграли, а шею свело от напряжения:

– Кто сбил с ног Фаину Рудольфовну?!

По толпе прошел рокот. Видя, как странно учительница покачивает головой, Кайотов подошел ближе и залепетал:

– Простите, простите нас, Фаина Рудольфовна. Мы не специально…

Штыгин увидел на полу Осокина, который все еще притворялся, будто корчится от боли, и учителя затрясло. Он вообще теперь не мог находиться рядом с ним в одном помещении.

Артем перестал корчиться и взглянул на него из-под согнутых ног, лицо его сделалось беспомощным, и косой глаз дольше обычного задержался у переносицы.

– Меня толкнули, я не хотел! Он толкнул меня. Ай! Больно!

Лицо Кайотова сменило серый цвет на розовый, и ноздри его раздулись:

– Я не… Мы не специально!

– Отойди! – рявкнул Штыгин и, поддерживая Фаину, направился к ближайшему классу.

Он толкнул дверь, через кабинет прошел в лаборантскую и посадил ее на стул. Фаина Рудольфовна согнулась пополам и схватилась за живот.

– Сходить за медсестрой? Может быть – скорую?

– Нет, се порядке, я шечас приду в шебя, – прикушенный язык распух, Фаина ощупала свои конечности и поняла, что они целы.

– Дать вам воды?

– Дайте… – сказала она только затем, чтобы выиграть еще немного времени и опомниться.

Штыгин вышел. Зазвенел звонок, класс Фаины Рудольфовны, который должен был сейчас быть у нее по расписанию, вошел, радостно гремя стульями и хохоча во все горло. Она слышала их через стену.

– Тихо! – заорал Штыгин. – Сели на свои места и достали учебники. Читаем параграф!

– Какой параграф-то?

– Последний!

Он налил воды из кулера и вернулся в лаборантскую.

– У вас что сейчас, история?

– Угу.

– А почему в кабинете химии?

– Рашпишание шкачет.

– Вот что, я все-таки схожу за медсестрой…

– Не надо. Што вы! Мне уже лучше!

– Как же вы будете вести урок?

– Дам им шамоштоятельную, – прошамкала Фаина, глядя на него сквозь выступившие слезы.

– Подонки… – процедил сквозь зубы Штыгин, глядя в стену.

– Роман Андреевич, не вждумайте разбираца сами. У ваш и так шаткое положение шечас. Не подштавляйтесь!

Штыгин посмотрел на нее испытующим взглядом, и лицо его сделалось спокойнее, он быстро кивнул и вышел.

Фаина села глубже и оперлась на стол. Она опустила голову и посмотрела на свой живот. Ноющая боль поползла снизу и рассеялась в области диафрагмы. «Нет, только не со мной», – думала она и бережно гладила живот.

Дверь скрипнула. Фаина вздрогнула и села прямо, отняв руку от живота.

– Все ждут, – сказал знакомый голос, – там в классе.

– Ученикам запрещено заходить в лаборантшкую, – проговорила она медленно, хлюпнув носом.

– Не бойтесь, Фаина Рудольфовна, я никому не скажу.

– Ты што шовсем штыд потерял?

– Просто сегодня последний мой день здесь. Пора двигаться дальше.

Мальчик с изумрудными глазами сделал шаг вперед.

– Я шкажала выйти! – рявкнула Фаина и ударила ладонью по столу.

Она тут же посмотрела на него с жалостью, словно испугавшись своего голоса. Слезы полились у нее из глаз.

Брови мальчика поползли вверх, он сомкнул веки и задрожал. Она с удивлением увидела, что он тоже плачет, и мгновенно успокоилась. Тут же и мальчик перестал плакать и показал пальцем на ее живот.

– С ним ничего дурного не случится… Я точно знаю…

Она посмотрела на него удивленными глазами, – как он догадался?

Мальчик не дал ей опомниться и повторил:

– Пора двигаться дальше. Сегодня я здесь последний день. До свидания. Простите меня.

Фаина достала платок и вытерла щеки. Потом высморкалась и проговорила, не отнимая платка от лица:

– До свида…

Она поглядела вокруг и поняла, что говорить уже некому. Дверь в лаборантскую была приоткрыта.

«Ну и привычки у этого мальчика!»

Боль резко утихла. Фаина подошла к раковине и быстро начала приводить себя в порядок. Она поглядела в зеркало, увидела свое отражение и замерла.

Намокшие волосы были убраны назад и лоб открыт, воротник на желтом платье расстегнут, омытые слезами глаза стали зелеными. Не просто зелеными, а, как это часто бывало с ней, когда она плакала, из непонятного серо-сине-бирюзового сделались чистыми и изумрудными. Наверное, у нее не только странности с восприятием цвета, но еще и навязчивые идеи. В зеркале она обнаружила, что ее лицо каким-то непостижимым образом схоже с лицом мальчика Кеши, который только что неожиданно исчез…