Четыре месяца темноты

Огромный, с чёрной шерстью и горящими глазами, закрывший своей мохнатой тушей голубое небо. То ли волк, то ли пёс, то ли хохочущая гиена – там, где ступал зверь, зелёная трава становилась жухлой и покрывалась льдом.

Его послала Королева Зимы: она терпеть не может девочек с солнечными волосами.

Люба спешила как могла, перепрыгивала через коряги и спотыкалась о кочки. Она не знала, куда бежит, пока не увидела старый высокий дуб, почерневший от удара молнии. В исполинском дереве зияла дыра.

Зверь был совсем близко, его дыхание обжигало спину.

Из дупла на свет вышла девочка с каштановыми волосами, похожими на мягкие пружинки. Она махнула ей рукой: «Сюда!»

– Ты меня оставила! Ты больше мне не подруга! – крикнула Люба, задыхаясь.

– Скорей! – ответила девочка. – Иначе и ты умрёшь!

К тому моменту, когда Люба достигла дерева, её подруга уже вошла под обгорелые своды пещеры. Землеройка последовала за ней – лучше было не оборачиваться, потому что зверь начал в неистовстве выть и царапать кору дуба когтями.

Чем дальше Люба продвигалась вглубь, тем у́же становился лаз. Скоро она встала на четвереньки и увидела в конце тоннеля маленький огонёк.

Внутри дуба находилась сухая комнатка. В центре на круглом столике горела свеча. От неё шло мягкое тепло. Любиной подруги здесь не было, только тихий голос, похожий на её, пел: «Отдыхай, Землеройка, отдыхай».

Девочка посмотрела на свои руки, ставшие лапками, и пригладила шёрстку на груди, – она вся была теперь одета в пушистую шубу. Длинный носик с вибриссами улавливал далёкий запах зверя, – однако сюда он никогда не проникнет. Она взмахнула хвостом, оглядела полки с запасами и, зарывшись в солому, свернулась клубком…

Какой долгий и чудесный был этот сон. Ей снилось, что уже прошла зима…

Пробуждение было похоже на чувство, будто её за волосы тянут из мазута. Электрический свет больно резал глаза, звуки эхом отдавались в голове.

Мама обычно будила её ласково и терпеливо, говоря на ухо нежности и гладя по голове. Можно было полежать немного, не двигаясь и ощущая, как медленно уходит дремота. Но папа просто заходил в комнату, включал свет и громко говорил: «Подъём!» – так, словно коробка с инструментами падала в медный таз. Если не встанешь в течение пяти минут – он вытащит тебя из-под одеяла и умоет ледяной водой. И хотя он сделал так только однажды, Любе не хотелось проверять, повторится ли это вновь.

– Не будешь есть кашу?

Землеройка принюхалась – где девочка Люба, которая могла ответить на этот вопрос шуткой? Её больше не было. А это значит, можно ничего не отвечать.

Землеройка делает только то, что хочет, и ходит по тропам, известным только ей.

При чём здесь каша, когда весь мир рухнул в тартарары?!

– Ну что ж, пойдёшь голодная…

«Напугали! Пфф!»

Где живут эти злодеи, которые придумали выгонять детей в школу на мороз – ранним утром, в темноту, кишащую горящими глазами фонарей? Туда, где на тебя смотрят и за каждым углом поджидают звери.

Ледяные синие фонари глядят со стороны гавани. Они привлекают внимание моряков, плывущих в Город Дождей по заливу Утонувших Кораблей. Как они, наверное, ёжатся, глядя в эти холодные глаза чудовищ, ждущих на берегу.

А жёлтые – щурящиеся во тьме ягуары – они всегда рядом, за каждым поворотом. Следят за тобой и протягивают лапы к твоей тени.

Но хуже всего белые лампы, тупыми зубами торчащие из пасти подземки. Словно сосульки в короне Королевы Зимы, они делают лица плоскими и сухими, они готовы вонзиться в тебя и пригвоздить к потолку, как иглой пронзают букашку пальцы коллекционера.

Солнце никогда не вернётся. Девочка с волосами-пружинками утащила его в страну смерти вместе со всеми своими улыбками. Грузовик мрака разбил солнце на куски и раздавил шинами потухшие угли.

Сегодня утром Землеройке встретился Монгол. Ещё до начала уроков она нашла самое тёмное место в рекреации и залезла с ногами на подоконник. Через некоторое время в темноте послышалось шуршание, затем грохот, лампы устало моргнули, и в помещении включился свет. Старик смачно чихнул. Он стоял на стремянке и держал в руках перегоревшую лампу.

– Вот так! Теперь потолок больше не будет подмигивать…

Он как будто не замечал девочку. Но ведь кому-то старик это говорил, а в рекреации больше никого не было – только он, она, старое пианино и портрет «Чёрной женщины» на стене.

– Девочка больше не пытается догнать радугу. Попробовала один раз, и не получилось. – Он медленно, кряхтя, спустился со стремянки. – Но разве в небесный город попадают с первого раза?

«Нет никакого небесного города. Всё это сказки для сопливых ребятишек!» – хотела она крикнуть, но из груди вырвался только неясный звук, напоминавший писк.

Землеройка больше не отвечает на вопросы взрослых, она может просто отвернуться и уставиться в окно.

Вдруг по коже у неё побежали мурашки. Двумя горящими глазами с дальней стороны улицы за ней следил ледяной зверь. Он застыл, а потом бросился в сторону школы, разгребая могучими лапами снег.