Четыре месяца темноты

Харибдов встал и окинул взглядом холм. Он и не знал, что месяц такой большой, как морской многоэтажный лайнер, который по субботам приходит в город. Месяц основанием ушёл глубоко в землю. Только два светящихся рога остались на поверхности.

Молодой человек подошёл и коснулся ладонью мерцающего тёплого борта этого небесного судна.

Земля задрожала и разверзлась.

Он со страхом отскочил в сторону, а полумесяц вдруг провалился в зияющую пропасть, увлекая за собой его товарищей, которые, беспомощно дёргая крыльями, всё с теми же безжизненными лицами падали вниз…

Перед глазами Кайотова долго бегали цветные шарики, потом рука с телефоном бессильно упала, его сморило, и он уснул. В комнате, освещаемой только синим экраном, со стен смотрели полуобнажённые актрисы.

Ему снилась Кислицина, только старше лет на десять. Она подошла и обняла его крепко.

Кайотов во сне прикусил одеяло.

«Ты что?» – спросил он.

«Ну, смелее!» – сказала Кислицина.

«Ты когда это сделала?» – спросил Кайотов, весь дрожа и волнуясь.

«Что сделала?»

«Ну, э-э, выросла, везде».

«Уговорила родителей на операцию. Нравится?»

«Ага! А можно я… Ну, это…» – Кайотов пустил слюну по подушке.

«Можно…» – сказала девушка чужим холодным голосом.

Он поднял руку, чтобы облапать её, но ладонь погрузилась в липкую грязь. Кайотов хотел отдёрнуть руку, как вдруг понял, что объятия её словно трясина, что его лицо покрывает тёплая жижа и затягивает в омут с головой. Он попробовал вздохнуть, но ничего не вышло.

– Не надо! Не надо! – заорал Кайотов и проснулся. Телефон с грохотом упал на пол. Он горлом почувствовал, что только что храпел.

Он лениво поднял голову с подушки, посмотрел на часы и, перевернувшись на бок, уснул…

Осокину в эту ночь не снилось почти ничего. Только взад-вперёд ходили перед глазами какие-то серые фигуры, и до утра кто-то хохотал басом. Артём спал крепко, подложив худые руки под голову. Полуоткрытые глаза бегали, и один немного не поспевал за другим…

На большой кровати из цельного дерева лежала Маргарита Генриховна. Ей не спалось. Она смотрела, как на потолке играют тени. Огромный жёлтый фонарь висел на проводах прямо напротив её окна, сколько она себя помнила.

Стоило только закрыть глаза, как заботы и дела прошедшего дня возвращались, и всё думалось – что ещё нужно успеть завтра. Маргарита Генриховна смотрела на белый резной шкаф, который так давно хотела приобрести и недавно купила в спальню.

Пол оказался неровным, и шкаф теперь накренился. Это очень её раздражало, и она с горечью думала о том, что нужно будет вызывать мастера и что дома шкаф не смотрится так хорошо, как в брошюре.

За фонарный провод ещё месяц назад зацепился воздушный шарик – он упорно не сдувался и колебался на ветру. Каждую ночь огромная беспокойная тень от него падала на дом и ползла то вверх, то вниз по фасаду. Фонарь подмигивал и играл в прятки.

Маргарита Генриховна думала – не завести ли ей кошку? Но чистоту и порядок она любила больше, чем кошек.

Её бросало то в жар, то в холод.

Она не спала и ждала, когда шар, мелькающий перед фонарём, лопнет…

Фаина повернулась во сне и уткнулась носом в большое плечо мужа.

Она стояла внутри античного портика. Внизу перед ней блестела голубая бухта. Над морским горизонтом с криками летали большие белоголовые чайки. Скалы, омываемые у подножия свежей пеной, сплошь были усыпаны кипарисами.

Фаина поправила складки на белой тунике и удивилась, какая она в ней стройная. Она подняла глаза на колонны и спросила:

– А теперь ответь мне, какие они: ионические или дорические?

– Коринфские, – ответил мальчик в белой рубашке с лучистыми глазами.

– Неверно! А вот и нет!

Фаина огляделась:

– А где все остальные?

Мальчик пожал плечами:

– У них каникулы.

Фаина нахмурилась во сне и перевернулась на другой бок.

– Ах да. Сегодня ведь лето…

– Сегодня лето, – повторил мальчик, улыбаясь.

Фаине не нравилось, что у него на всё готов ответ.

– Ты не ответил мне про колонны. Сейчас я поставлю тебя в угол.

Мальчик послушно подошёл и протянул руку.

В течение нескольких часов во сне Фаина Рудольфовна искала угол. Но фронтон и антаблемент античного портика держались исключительно на одних колоннах, а ей казалось глупым ставить мальчика в наказание к круглой колонне. Потом она, отчаявшись, снова вышла к морю. По небу плыли белые облачка. Она с любопытством взяла одно облако в руки и начала укачивать.

До утра Фаине снилось, что она нянчит собственного ребёнка…

Если войти в комнату через окно и минуть пыльную полку с медалями и кубками, не споткнувшись при этом о гантели и стопки книг, то на полу на матрасе можно увидеть человека лет сорока пяти. Его грудь во сне мерно вздымается, он лежит на спине и дышит ровно. Виски едва покрыла седина, под плотно сомкнутыми веками движутся глазные яблоки…

…Штыгин идёт по улице, где он родился, и видит во дворе четырёх своих учеников – «мушкетёров». Они стоят вокруг столба высоковольтной передачи. По очереди трогают столб пальцем, и их ударяет током. Эта игра их смешит.

Роман Андреевич вдруг вспоминает во сне, что электропроводность слизистых оболочек тела куда выше, чем кожи.