Четыре месяца темноты

Кротов любил ходить в школу и честно говорил об этом взрослым. Лежать дома с температурой ему было скучно. Одноклассники не понимали его, и он не мог объяснить им, что в школе каждый день не похож на предыдущий и если научишься слушать, то можешь узнать много полезного. Дома же время тянется медленно, и жизнь проходит впустую.

Но на этот раз если он заболеет, то, может, оно и к лучшему: во-первых, Илья сильно устал от всех этих конкурсов по математике, во-вторых, он был бы рад какое-то время не видеть павлиний хвост, кабаньи глазки и лошадиную ухмылку.

Чувствуя легкий озноб и повышающуюся температуру, мальчик уже представил, как хорошо будет отдохнуть от постоянно дергающих его парней. Но на уроке английского произошло нечто странное, что вывело его из состояния равновесия, в котором он пребывал все утро.

Это показалось ему похожим на какую-то ошибку в математическом уравнении. Как он мог лишиться спокойствия, когда оградил себя от всех, кто его нарушал?

Девочка, с которой никто не хочет дружить, попросила у него платок. Он дал бы ей, ему было не жалко… Но, во-первых, Илья подумал, что тем самым подаст Афанасьеву повод поглумиться над собой и клюнет на его очередную уловку. Во-вторых, он уже решил, что заболеет и завтра не явится в школу, – следовательно, все, что происходит сегодня, не имеет значения.

Ну и в-третьих, он струсил. Да! Побоялся протянуть ей платок, потому что почувствовал, что все на него смотрят.

Это последнее, как вычислил мальчик, и являлось теперь причиной нарушения его душевного равновесия. «Я всего лишь поступил, как остальные. Почему мне должно быть стыдно? Кто-нибудь другой мог дать ей платок. А еще эти перепачканные руки…»

Прошел следующий урок, и Илья уже не находил себе места. Ему срочно нужен был совет – совет друга. Монгол что-то говорил о детях, которых обижают, но что? Мальчик не мог вспомнить.

Он приходил к дверям библиотеки, но Монгола там не было. Кто-то из старших сказал, что старик ушел чинить стол в учительской.

Голова у Ильи была тяжелой, глаза начали болеть. Носовыми платками он натер себе нос до красноты, и вокруг ноздрей постоянно жгло. Он с трудом дошел до учительской, но Монгол оттуда уже ушел.

Возле гардероба мальчик встретил Емелю Колбасова.

Тот, как всегда, был красным и пыхтел, пытаясь устоять на месте. Третьеклассник с черными злобными глазками вцепился ему в рукава и больно пинал ногами по лодыжкам. Коротышка был Емеле по грудь, и ему с трудом удавалось сдвинуть его с места. Колбасов мог одним движением опрокинуть его или толкнуть на стену, но почему-то не делал этого.

Неподалеку на скамье сидел Гриша Юпитеров по кличке Табакса в окружении нескольких старшеклассников. Неповоротливый танец Емели и третьеклассника веселил их. Илья не знал имен приятелей Табаксы, но он часто видел их в школе и старался держаться подальше. У одного, худого и невысокого, косил глаз, он всегда нервно улыбался, что делало его лицо похожим на череп. Ходили слухи, будто он недавно закрыл учителя физкультуры в раздевалке и весь класс снял это на видео, или учитель кого-то закрыл, Илья не знал точно.

Второй, полный, с маслеными глазами и хитрым узором, выбритым над ушами, все проверял пальцами модный рисунок – как будто тот мог исчезнуть.

От этих троих в школе всегда было много шума. В очереди в буфет они лезли вперед, расталкивая младших, и никто не мог с ними спорить. Однажды сам Табакса за шиворот оттащил Илью от буфетной стойки. Мальчик пытался сопротивляться, но старшеклассник больно схватил его за пальцы, нагнулся и сказал: «Ты, мелочь пузатая, будешь брыкаться, я тебе кость сломаю». Глаза у Табаксы были карие, красивые, но злые. Борода росла отдельными островками. Видно было, что он стриг ее и следил за ней, как за клумбой. Лицо – худое и серое. Когда он раздражался, зубы у него сжимались и он сыпал проклятиями на каком-то южном наречии, которого Кротов не знал.

Казалось, если бы у Табаксы был с собой нож, он бы часто пользовался им. Когда его охватывал гнев, старшеклассник почти не владел собой. Учительницы его побаивались, хотя он был хилым, просто на голову выше их. Возможно, они боялись не столько самого Табаксу, сколько его папашу, который был главой муниципалитета и еще какой-то важной птицей. Илья был уверен, что именно эта компания натравила на Колбасова коротышку.

Емеля устал не так сильно, как третьеклассник, но морщился, когда тот попадал ему ногой по голени.

Где же Монгол? Он мог бы помочь. Илья вспомнил слова старика:

«Вступится ли мальчик за такого, как Емеля, если кто-нибудь обидит его?»

«Илья, дай мне платочек. Слышишь?» – раздался в его голове голос Любы, похожий на писк.

«Неужели я опять струшу?» – подумал Илья. Емеля лениво повернул голову и посмотрел на него бездумными глазами. За это он получил еще два тычка в живот.

Кротов высморкался в платок. Сжал кулак и сделал два шага вперед.