Четыре месяца темноты

«Мальчик должен побеждать врагов умной головой. Думай. Просчитывай. Ты сильнее коротышки, но слабее трех старшеклассников. Еще ты болеешь, а Колбасов стоит, как колода. Но если мальчик отвлечет их, может, Емеле удастся убежать?»

За колонной у гардеробной его еще не видели Табакса с приятелями. Еще можно было развернуться и уйти – или броситься на подмогу…

Илья развернулся и ушел.

«А теперь бежать, бежать со всех ног!»

– Кирилл Петрович, вы должны пойти со мной.

– Что случилось? – Озеров оторвался от проверки тетрадей. Он сидел в классе один. Только скелет Толика-Йорика, как всегда, улыбался в углу.

– Емеля Колбасов – кажется, его опять пытаются вывести из себя. Это, конечно, не мое дело. Но нам лучше…

Учитель быстро встал и сразу вышел за дверь. Он сделал это несколько быстрее, чем ожидал мальчик.

– Сколько их? – угрюмо бросил Кирилл Петрович.

– Три старшеклассника. Но к Емеле пристает только один… – Илья шмыгнул носом, – коротышка. В смысле, третьеклассник.

– Ты что, простыл?

– Ага.

Дальше все произошло быстро. Коротышка оказался стоящим на скамье, сразу обмяк и сделал обиженное личико. Кирилл Петрович спрашивал его о чем-то с суровым видом. Какое-то время третьеклассник и его пытался пнуть ногой. Емеля Колбасов стоял, рассеянно озираясь вокруг. Он согнулся и опирался на колени, тяжело дыша, как после марафонской дистанции. Видимо, это уже были не первые его приключения за сегодня.

– Ой, как нехорошо! – услышал Илья прокуренный язвительный голос Табаксы. – Младших нельзя обижать!

– Разве? – спросил Озеров, не глядя даже в сторону старшеклассника. – Ничего не знал об этом. Слышишь, Емеля? Ты явно превзошел кое-кого по развитию, потому что тебя уже не считают младшим.

Колбасов, несмотря на усталость, ухмыльнулся.

Приятель Юпитерова, у которого косил глаз, что-то прошептал ему на ухо и глупо хихикнул. Табакса заржал во весь голос и поднялся с места, хрустнув пальцами:

– Колбасов сам хочет быть шутом. Поставьте ему два за поведение. А я просто попросил братишку наказать его за то, что он корчил рожи. Кстати, лучше спустите моего брата со скамьи. Иначе моим родителям очень быстро станет известно, что вы к нему прикасались.

Озеров медленно повернулся.

– А что еще ты готов сделать? Может, снимешь штаны, как твой друг, и спрячешься от меня в раздевалке?

Артем Осокин осекся и перестал хихикать. Илья заметил, как ноздри у Табаксы расширяются. Остальные его приятели гоготали, для них, кажется, не было никакой разницы, над кем смеяться.

– Спусти моего младшего брата со скамейки, – сдавленным голосом проговорил Юпитеров.

– Гриша, я хочу вниз, – заныл коротышка, – я сказал дяде, что больше не буду.

Озеров измерил ладонью рост мальчугана.

– Не такой уж маленький! Значит, тебя уже можно и обидеть. При старшем брате ты стал таким большим, что сам готов поколотить кого угодно. Не переживай, он о тебе позаботится. Ты не упадешь. Емеля, Илья, идемте.

Из Табаксы посыпались грубые слова на непонятном языке. Илья не сомневался, что это ругательства. Юпитеров подошел к коротышке и снял его с лавки.

– Как тебя звать? Эй! Встретимся на уроке, – старшеклассник положил руки в карманы рваных джинсов и гневно глядел вслед уходящему учителю.

– Вряд ли. К счастью, я не веду в одиннадцатых. А с твоими приятелями мы еще увидимся.

– Тебя уволят. Захочу, и тебя уволят! – сказал Табакса тише, но достаточно громко для того, чтобы Озеров услышал.

– Не трать силы. Через несколько месяцев я сам уйду.

Прежде чем они скрылись за поворотом, Илья увидел искаженное от ярости лицо Табаксы.

Емеля плелся сзади, что-то бубня себе под нос. Илья смотрел на его испачканный пиджак. Такой растрепанный вид был у него всегда, потому что каждую перемену он носился по школе, откликался на все прозвища и кричал диким голосом, только сильнее возбуждая желание учеников издеваться над ним. Ходили еще какие-то нелепые слухи о его бабушке, которая попала в сумасшедший дом, и о пьющем отце. Почти ничто из этого, скорее всего, не было правдой. Самым же главным поводом для нападок была его несдержанность в чувствах, бешенство, исступление, до которых его быстро доводили. Это-то и питало маленьких – и не очень – вампиров.

– Почему ты не оттолкнул этого коротышку? Ты же сильней, – прошептал Илья.

– Мне нельзя драться, – ответил Колбасов, не поднимая головы. – Дедушка говорит, что я слишком крупный и могу кого-нибудь покалечить. Он говорит: нельзя отвечать злом на зло.

Илья хотел сказать Емеле «спасибо» за тот случай с бензовозом, но Колбасов вдруг остановился и, театрально поклонившись, проговорил:

– До свидания, Кирилл Петрович. Спасибо, что вмешались.

Учитель коротко кивнул:

– Благодари своего друга.

Кротов густо покраснел: «Я ничего такого не сделал. И я ему не друг».

«Дай мне платочек. Слышишь?» – вспомнился ему молящий голос Любы с перемазанными шоколадом пальцами.

Илья догнал Озерова.

– Вы правда уйдете через несколько месяцев? – осторожно спросил мальчик, когда они поднимались по лестнице.

– Это зависит от таких, как тот старшеклассник, – признался Кирилл Петрович. – Сколько еще мне их встретится на пути…