Четыре месяца темноты

– Даже меня, человека с таким скудным опытом, они не удивляют. Потому что успели утомить. На сцене все те же персонажи. Водянкина из вредности замазывает красивую картинку в тетради Затишной. Та в свою очередь чиркает белым корректором-«замазкой» ей по руке. Водянкина отвечает своей «замазкой» и пачкает подруге рукав. В этот момент штрих на коже запускает аллергическую реакцию на неизвестные красители, содержащиеся в корректоре. За порчу пиджака Водянкина получает повторную порцию химической белой субстанции на щеки и лоб. Что усиливает иммунный ответ и придает ей весьма одутловатый вид.

– Это не так весело, как вы рассказываете.

– Невесело, если учесть, что многие случаи сильных аллергических реакций приводят к спазму бронхов или сужению трахеи, отчего человек перестает дышать. Но в случае с Водянкиной все оказалось не так трагично. Сомневаюсь, что аллергия вообще имела место. Скорее всего это очередная возможность улизнуть с уроков.

– Но Раиса Львовна сказала, что девочка действительно была вымазана «замазкой» и жаловалась на здоровье, а дети вокруг кричали, что у нее началась аллергия…

– Что касается ее жалоб, то это становится делом привычным. Я боюсь, что однажды это закончится как в той сказке про мальчика, который, обманывая всех, кричал: «Волки!». Когда волки действительно пришли, мальчику никто не поверил. Интересно также знать, откуда шестиклассники сообразили, что у нее именно аллергия? Водянкина повторила ситуацию, которая уже происходила, правда, не с ней, чтобы пораньше уйти домой. Случай с духами, который произошел ровно за день до этого, – меняются только лица и аллерген. Уже хорошо известные вам по великому потопу Лика Карманова и Яна Кулакова развлекали себя в пустом кабинете английского тем, что брызгали друг на друга мамиными духами. Если быть точным, развлекалась только Кулакова, потому что у ее подруги от попадания в лицо начался сильный приступ кашля и отек. У некоторых детей, присутствовавших в классе, произошли подобные реакции, но не такой силы. Когда они вышли из кабинета, им полегчало. Урок, однако, был сильно сокращен. К счастью для Лики мне удалось найти таблетку против аллергии. Мой урок тоже пришлось прервать…

Маргарита Генриховна остановилась как вкопанная. Ее глаза широко раскрылись. Она протянула к Озерову руки:

– Вы меня убиваете, Кирилл Петрович. Запомните еще одно правило: никаких таблеток детям давать мы не имеем права, а то…

Она не договорила, как будто хотела сказать: «…а то у них может начаться аллергия».

– …мы ведь не знаем, какими болезнями они страдают.

– Я не уверен, что у меня получилось бы сделать трахеотомию подручными средствами до приезда скорой, поэтому я выбрал таблетку.

Маргарита Генриховна закатила глаза.

Они подошли к небольшой двери в самом конце коридора, там располагалась комната, в которой Озеров еще ни разу не был.

– Скажу вам по секрету, мы испытывали некоторые трудности с предыдущим психологом: ее тесты не приносили никаких результатов, и конфликты гасли сами собой. Последней каплей стало то, что она побрилась наголо и так ходила на работу. Да еще в каждом разговоре говорила что-то несвязное про карму. Мы долгое время обходились без кабинета социальной и психологической поддержки, но в районе стали возмущаться по этому поводу: кто-то нас выдал. Тогда мы взяли по совместительству молодую девушку из соседней гимназии и одной пулей убили двух зайцев. Нам рекомендовали ее как грамотного специалиста и чуткого психолога.

Озеров содрогнулся при мысли о ком-то из соседней гимназии. Крепость, где силой держат детей и учителей. Двор – претория для пыток. Он уже слышал многочисленные рассказы о пожилой директрисе, у которой в кабинете был шкаф с париками, которая ела детей с луком, учителей в будни не отпускала раньше шести, даже если у них были выполнены все обязанности, а в летние каникулы заставляла красить стены и отправляла на всевозможные экзамены. Железная дисциплина, отдававшая запахом машинного масла, который так не любил Озеров, и свойственная скорее роботам, чем людям, уже превратилась в местную присказку.

У Кирилла было еще свежо воспоминание о собеседовании с заведующей. В памяти всплывали ее безжизненные глаза. Он до сих пор слышал голос, напоминающий скрип несмазанных металлических поршней и шестеренок. Скрип механического автомата.

Маргарита Генриховна, несмотря на свою дотошность и навязчивость, была человеком, с которым Озеров мог протянуть тот срок, на который они поспорили с братом. Но сколько дней он смог бы выдержать заведующую из соседней гимназии – предположить было трудно.

Может ли из соседней гимназии прийти кто-нибудь «чуткий»?

– Надеюсь, это ненадолго. У меня еще много дел, Маргарита Генриховна.

– Как и у всех нас. Я познакомлю вас, и вы подробно обсудите последние происшествия. Ее зовут Агата Матвеевна.

– Агата? – Озеров не заметил, что переспросил вслух. Ему словно плеснули холодной воды в лицо. У него была отвратительная память на имена, но это имя он помнил слишком хорошо. Мало ли людей с похожими именами…