Четыре направления - четыре ветра

Старуха сжала мою левую руку. Я обернулся и посмотрел на нее, затем на ее темную мозолистую руку, сухую и прохладную. Я положил на нее сверху свою правую руку и кивнул старухе; вокруг ее глаз собрались морщины, она улыбалась. Она поднесла к губам трубку, затянулась и выпустила дым на меня; она втянула голову в плечи и продолжала дуть на меня дымом, от коленей и выше, в грудь, в лицо, и было что-то удивительное в ее лице, в наклоне головы и шеи, что-то нежное, ласкающее, почти эротическое.

Она вложила трубку в мои холодные, мокрые от пота ладони. Погремушка замолкла и комната загудела от тишины.

Поворачивая голову, я услышал хруст шейных позвонков.

Я не видел энергетического тела. Сияние исчезло. Я увидел, как по телу старика прошла судорога, потом вторая, и в тишине раздался протяжный вздох.

Я поднял глаза на шар, светлую, опалесцирующую сферу; светящиеся нити закручивались, обвивались вокруг его лба, сливались с ним, а сияющее яйцо удерживалось на световой спирали, и стоило мне посмотреть на него, как оно исчезало, поэтому я сфокусировал зрение в пустом пространстве, чтобы, не видя, все же воспринимать его.

Антонио взял трубку у меня из рук. Я забыл, что держу ее. Он стал раскуривать ее, и последняя искорка ожила и перекинулась на сухой табак. Он встал и принялся пускать дым на лоб мертвеца, и тут, как бы с вершины моего видения, я заметил, как пульсирует и рассыпается тысячами искр viracocha; что-то похожее возникает перед глазами, когда закроешь их и придавишь веки пальцами. Искры разлетались по всей комнате, оставляя следы, световые траектории, которые, казалось, тянулись к головам учеников El Viejo, и погремушка снова зазвучала, т-ш-шх, ш-ш-шх, и когда я снова увидел, шар висел в центре комнаты, Антонио стоял вместе с внучкой шамана возле его тела; он опускал пальцы в чашу с травами, а затем прикасался ими к чакрам покойника, к его коленным чашечкам, подошвам ног, локтям и ладоням.

Меня взяли за руки, старуха слева и мужчина в белой сорочке справа. Антонио и внучку взяли за руки другие, и так мы все встали в круг, соединив руки, и старуха рядом со мной запела жалобную песню. Ее голос похож был на звук флейты, и я узнал эту странную мелодию: накануне ночью ее пел Антонио. Это была песня лесов и высотных плоскогорий, этой песней созывались духи трав и сосновых деревьев, потому что, как позже объяснил мне Антонио, элементали, силы Природы, которые были животными силы El Viejo, уже свободны. И я увидел энергетическое тело; свет этой старой души завихрялся и таял, как капли краски в бурлящем водовороте. Антонио подвел меня к окну, потер мне лоб, стимулируя видение, и сказал:

— Дышите. Дышите глубоко и смотрите. Скорее!

В этот момент лес был живым: он светился тем светом, который я уже видел в джунглях. Сияющие ореолы очерчивали контуры деревьев, а между ними носились, вспыхивали, играли гонкие искорки, подобные жукам-светлякам, и верхушки сосен медленно-медленно качались, и слабый ветерок принес в комнату запах хвои.

Пламя свечей заколыхалось, дым рассеялся. И песня закончилась.

*13*

Каждая разлука дает некоторое представление о смерти.

Шопенгауэр

Утром после смерти старого шамана была праздничная трапеза — жареная юкка, фрукты, хлеб, кукурузная мука. Настроение царило веселое; было много разговоров, преимущественно о местных болезнях и бедствиях. Антонио объяснил мне, что эти люди приехали издалека, чтобы присутствовать при рождении старика в духовном мире; это были шаманы и знахари, признававшие учение El Viejo. По поводу веселого настроения Аптонио улыбнулся: они радуются, сказал он, потому что знают, что теперь дух учителя всецело будет с ними и что он свободен от ограничений этого мира.

Mesa старого шамана была раскрыта, и каждый из учеников подходил и брал себе один из предметов — кристалл, жезл, камень, древний предмет силы; и не было никаких споров, колебаний или нерешительности. Аптонио обьясиил мне, что предметы были распределены во время смерти старика: дух шамана сказал каждому, что ему принадлежит.

19 октября

Мы попрощались с домом на краю леса около 11 часов утра. Мы разговаривали о бессмертии.

Знание того, что мы состоим из соматической и духовной материи, лежит в основании шаманского опыта. Если человек на протяжении своего жизненного срока научится отделять себя от физического тела, чувствовать себя «светящимся существом» и свершать духовные полеты, то он может умереть сознательно, умереть во плоти и родиться в духе — в духе, который ему уже близок и которого он требует. Если же человек умирает не сознательно, то его энергетическое тело возвращается в Великий Бассейн Сознания. Я попросил Антонио объяснить, что это за «Великий Бассейн», но он только замотал головой. Терпеть не мoгy, когда он так делает.

— Это просто метафора, — сказал он. — Поэтическое представление некоторой философской концепции. Оставьте это. Если вам такое представление не нравится, составьте себе другое, только не сооружайте его на чьем-то опыте.