Четыре овцы у ручья

Судя по тому, каким трепетным жестом тесть прикрыл рот, он вовсе не исключал возможности, что Царем Машиахом окажусь именно я, и уж тогда мы вместе, на пару, насобираем со всего подлунного мира столько духовных и материальных долгов, сколько не снилось никакому откупщику за всю историю этой не слишком почтенной профессии. Тут бы расхохотаться, но меня к тому времени уже перестали смешить подобные вещи. Я просто подумал: в самом деле, почему бы не Цфат? По рассказам приезжих, он не похож на тесный Иерусалим, где люди сидят друг у друга на голове и почти невозможно уединиться. Рядом гора Мерон с могилой великого Рашби; наверное, по этой причине туда после Испанского изгнания съехались десятки мудрецов из Кастилии и Арагона, Прованса и Окситании, Италии и Португалии. В городе, где живут знаменитые законоучители Йосеф Каро, Шломо Сагис, Моше Кордоверо, Шломо Алькабец и Давид бен-Зимра, легко будет спрятаться в их гигантской тени. Уж там-то никто не заявится ко мне с просьбой творить чудеса…

Я приехал в Цфат один, без учеников и семьи, купил на одолженные у Франсиса деньги небольшую лавку тканей и выписал к себе жену, твердо собравшись вести дальше неприметную жизнь мелкого торговца. Три дня в лавке, три дня над книгами и святая суббота-невеста. К сожалению, молва прибежала туда задолго до моего приезда. Я еще не успел привести лавку в относительный порядок, как в дверях появился первый посетитель – щегольски одетый молодой человек с гордой осанкой и высокомерным взглядом.

– Значит, вы и будете Ицхаком бен-Шломо Лурия, по прозвищу Ашкенази? – спросил он сразу после первых приветствий.

Я пожал плечами:

– Кем мы будем, одному Богу известно. Но сейчас меня зовут именно так. Можете обращаться ко мне просто: «реб Ицхак». Господину угодно посмотреть ткани?

Гость саркастически улыбнулся:

– Сначала давайте познакомимся, реб Ицхак. Я известен в Цфате и за его пределами как рабби Хаим бен-Йосеф.

– Очень приятно, – поклонился я. – Что касается тканей…

Он перебил меня настолько бесцеремонно, что меня захлестнула радость: наконец-то ко мне относятся не как к колдуну-праведнику, а как к совершенно ординарному человеку, торговцу, соседу по улице.

– Честно говоря, меня интересует другая материя, – проговорил он. – Ходят слухи, что вы будто бы хорошо разбираетесь в книге «Зогар». Надеюсь, мне будет позволено задать вам три-четыре вопроса?

Я поперхнулся. Возможно, было бы разумнее сослаться на занятость и прекратить разговор уже на этом этапе. Или, того проще, сказать, что слухи о моих знаниях, дошедшие до ушей этого модника, именующего себя «рабби», абсолютно неверны. Что я понятия не имею ни о каком «Зогаре». Что я скромный торговец тканями, далекий от ученых рассуждений. Но мне претит ложь в любом ее виде, тем более когда затронута такая тема.

– Что именно желает выяснить господин? – произнес я упавшим голосом.

Как видно, гость решил, что мое уныние вызвано страхом перед неминуемым разоблачением. Собственно, за этим он и пришел: вывести самозванца на чистую воду. Рабби Хаим бен-Йосеф торжественным жестом извлек из сумы книгу и раскрыл ее на заранее заложенной странице.

– Не соблаговолит ли господин торговец разъяснить мне вот это место? – Он начал читать, но я остановил его на середине фразы.

Остановил, а затем без паузы продолжил этот абзац наизусть, сопроводив его подробным истолкованием смысла. Хаим бен-Йосеф стоял, приоткрыв рот и съеживаясь все больше и больше. Прежние надменность и высокомерие стекали с его красивого камзола, как струи воды во время ливня. К сожалению, я увлекся и ответил излишне подробно: мне просто давненько не приходилось объяснять это место ученикам, которые слушали бы с таким вниманием.

– Еще что-то?

Мне пришлось дважды повторить этот вопрос, прежде чем модник опомнился и закрыл рот. Как выяснилось потом, его утонченный вкус объяснялся происхождением: родители Хаима, называвшие сына латинским вариантом этого имени – Виталь, приехали в Цфат из итальянской Калабрии, отчего к ним тут же приклеили прозвище Калабрезе. Придя в себя, но еще не обретя дар речи, рабби Хаим Виталь бен-Йосеф Калабрезе молча кивнул, перевернул несколько страниц и пальцем указал на другой отрывок. Он уже позабыл цель своего визита и не разоблачал, а действительно хотел услышать толкование еще одного места.

Я ответил и на это, и еще раз, и еще… пока подрагивающий указательный палец гостя не остановился там, где ему не должно было останавливаться без основательной подготовки. Потому что далеко не всем мудрецам – даже седым и бородатым – дозволено войти в пардес и уцелеть; что уж тогда говорить о молодом калабрийце в модной одежде…

– Нет, достопочтенный рабби Хаим бен-Йосеф, – сказал я как можно мягче. – Я не стану объяснять вам значение этого абзаца.

– П-п-почему, рабби? – запинаясь, вымолвил он.

В ответ я лишь молча посмотрел ему в глаза.

– П-п-понял… – так же тихо проговорил Хаим Виталь, поспешно опуская взгляд. – Да будет мне позволено спросить великого рабби: не возражает ли великий рабби взять меня своим учеником?