Четыре после полуночи

Дважды он подходил к телефону, чтобы позвонить в полицию – не старому Дейву Ньюсаму и даже не шерифу округа, а в полицию штата, следуя старому вьетнамскому правилу: мочи всех, Господь узнает своих. А что? У него хорошая репутация, он уважаемый член двух общин штата Мэн, а Джон Шутер…

А кто такой Шутер?

В голову Морту пришло слово «фантом».

Еще вспомнилось выражение «блуждающий огонек».

Но не это останавливало. Морта удерживала ужасающая уверенность, что Шутер непременно позвонит, едва телефон окажется занят. Он услышит короткие гудки, положит трубку и скроется, не оставив следа.

Без четверти четыре начался дождь – мелкий, осенний, холодный и слабый, сеявшийся с белого неба, тихо шелестя по крыше и сухим листьям вокруг дома.

Без десяти четыре телефон зазвонил. Морт одним прыжком оказался у столика.

Звонила Эми.

Она хотела поговорить о пожаре. Она хотела поговорить о том, как страдает – не только за себя, но за них обоих. Она хотела поговорить о том, что Фред Эванс, страховой эксперт, до сих пор в Дерри, до сих пор осматривает пожарище и обо всем расспрашивает, начиная от последнего ремонта проводки и заканчивая тем, у кого были ключи от винного погреба. Тед уже заподозрил в его мотивах неладное. Эми хотела, чтобы Морт вместе с ней поразмышлял, получилось бы что-нибудь по-другому, если бы у них были дети.

Морт попытался успокоить ее, чувствуя, как время – пиковое время конца дня – утекает сквозь пальцы. Его сводила с ума тревога, что Шутер позвонит, услышит короткие гудки и совершит новое зверство. Наконец Морт сказал единственное, что пришло в голову, лишь бы Эми освободила линию, – ему приспичило, и если срочно не побежать в туалет, случится неприятность.

– Это из-за выпивки? – встревожилась Эми. – Ты там что, пьешь?

– Нет, просто что-то съел на завтрак, – объяснил он. – Слушай, Эми, я…

– В «Боуис»?

– Да, – сказал он, задыхаясь якобы от боли и усилий. Ему и вправду не хватало воздуха. Посмотреть со стороны, комедия, да и только. – Эми, я правда…

– Боже мой, Морт, у нее ведь грязнейшая забегаловка в городе, – вздохнула Эми. – Беги. Я перезвоню. – И она отключилась.

Морт положил трубку, постоял минуту и был неприятно поражен, когда выдуманный предлог неожиданно превратился в реальность: кишки стянуло в ноющий, пульсирующий узел.

Морт кинулся в туалет, на ходу расстегивая ремень.

Он чудом успел присесть на унитаз. Сидя на круглом сиденье в густом запахе собственных экскрементов, со спущенными до щиколоток брюками, он задержал дыхание… и тут телефон снова зазвонил.

Морт подскочил, как чертик из коробочки, ударившись коленом о край раковины, и посеменил в холл, поддерживая брюки одной рукой и переступая, как девушка в узкой юбке, с унизительным ощущением, что не успел подтереться. Наверное, такое случалось с каждым, но Морту вдруг пришло в голову, что об этом он нигде не читал – ни в одной книге.

О, жизнь – та еще комедия…

На этот раз звонил Шутер.

– Я видел вас внизу, – сказал он. Голос звучал, как всегда, спокойно и безмятежно. – Внизу, где я их оставил. У вас вроде солнечный удар случился, хотя сейчас не лето.

– Чего вы хотите? – Морт переложил трубку к другому уху. Брюки снова сползли до щиколоток. Он отпустил их и теперь держался за резинку плавок, спущенных ниже ягодиц, но оставшихся выше колен. Вот сейчас бы фотография на обложку получилась, подумал он.

– Я уж хотел вам записку оставить, – сказал Шутер. – Но решил этого не делать. – Он помолчал и добавил с рассеянным презрением: – Вас слишком легко напугать.

– Чего вы хотите?

– Ну как же, мистер Рейни, я вам уже говорил. Я хочу рассказ взамен того, что вы украли. Или вы все еще не готовы это признать?

Да, скажи ему да! Соглашайся с чем угодно – что земля плоская, что Джон Кеннеди и Элвис Пресли живы, здравствуют и дуэтом играют на банджо на Кубе и что Мерил Стрип трансвестит, скажи ему ВСЕ, ЧТО УГОДНО…

Но Морт не сказал.

Накопившаяся ярость, и бессилие, и ужас, и замешательство вдруг вырвались из его рта воем:

– Я НЕ КРАЛ! НЕ КРАЛ! ВЫ СУМАСШЕДШИЙ, И Я МОГУ ЭТО ДОКАЗАТЬ! Я ДОСТАЛ ТОТ ЖУРНАЛ, ВЫ, ИДИОТ! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? У МЕНЯ ЕСТЬ ТРЕКЛЯТЫЙ ЖУРНАЛ!

Ответом было молчание. Трубка не подавала признаков жизни – ни шорохов, ни едва слышных чужих разговоров, нарушающих вкрадчивую темноту, подбиравшуюся к стеклянной стене каждую ночь, которую Морт Рейни проводил в этом доме один.

– Шутер!

Молчание.

– Шутер, вы меня слушаете?

Тишина. Он отключился.

Морт покорно отвел трубку от уха. Рука уже несла ее к рычагу, когда вдруг прозвучал голос Шутера, оловянный, далекий и едва слышный:

– Сейчас?

Морт снова прижал трубку к уху. Казалось, она весит фунтов восемьсот.

– Что? – спросил он. – Я думал, вы отключились.