Четыре сестры

– Видела бы нас мама! – вздохнула Беотэги, блаженно откинувшись на сено. – Пить хочу.

– Вам бы надо позвонить им и сказать, – вдруг сказал Огюстен.

Они уставились на него. Он спокойно разливал воду по стаканам.

– Кому позвонить? Что сказать?

– Вашим матерям. Сказать им, что вашей кузины здесь нет.

– С моей мамой все улажено, – сказала Беттина.

Она тоже откинулась на сено, и ей показалось – о, всего на мгновение, – что мама сидит на балке сарая. Нет. Это был лишь блик… но Беттина покраснела.

– Вопрос доверия, – заметил Огюстен.

Он допил остатки компота. Дениза сделала подругам знак… Все четверо схватили его за руки и за ноги и швырнули вниз, в сено, которое поглотило его.

Прошла минута. Он не появлялся.

– Огюстен? – позвала Беттина с бешено колотящимся сердцем.

Девочки переглянулись, не веря своим глазам.

– Огюстен?

– Огюстен!

Они скатились по лесенке, принялись скрести и трясти траву, продолжая звать его. Через несколько секунд Дениза наконец нашла…

– Нога!

Нога в красном носке и кроссовке высовывалась из вязанок. Нога Огюстена. Вне всяких сомнений.

Неподвижная. Они побледнели.

Беттина среагировала первой. Она с силой расшвыряла сено, откопала ноги, грудь… И остановилась. Внезапно с жутким рыком из сена вы сунулись две руки и увлекли ее в стог. Она взвизгнула. За ней Сюзи. За ней Дениза. За ней Беотэги. Потом все вместе.

Огюстен вдруг сел и зарычал как Франкенштейн:

– Грииии… Груууу… Грууууук!

Девочки с воплями вскочили и бросились наутек. Он поймал Беттину и, прежде чем она успела убежать, быстро поцеловал в шею. Она посмотрела на него, слегка рассерженная, но смеясь. Схватила клок сена и запихала ему в рот! Он отбивался. Тут вернулись остальные.

– Помогите мне! – визжала Беттина.

Он жутко взвыл по-волчьи. Девочки толкнули его в сено и со всех ног кинулись прочь. Огюстен сидел не двигаясь. Потом лег, заложив руки за голову, и уставился в потолок сарая с широкой улыбкой.

* * *

На короткой улице Пилле-Виль эвакуатор увозил автомобиль, столкнувшийся с мотороллером.

Гортензия открыла глаза и подняла их к циферблату будильника. Семь часов. Она кинулась к окну. Она ожидала катастрофы, разбитых машин и раздавленных тел. Разочарование. На улице водитель автомобиля оживленно переговаривался с водителем эвакуатора. Прохожий вытаскивал из контейнера с надписью «Стекло» дюжину пустых бутылок из-под шампанского. Громкие голоса и звон стекла отскакивали от фасадов.

Гортензия закрыла окно и взглянула на Дезире и Гарри. Те спали как убитые. Будто оба оглохли. Зато Энид, дочь ланд и ревущего моря, устремила на сестру большие испуганные глаза.

– Что там случилось?

– Ничего. Париж.

Гортензия посмотрела на матрасы, на которых они все четверо вчера заснули. Гарри и Дезире отказались спать в своем углу. Они ни на минуту не хотели расставаться с кузинами, особенно ночью. Все вместе – или война.

– Я люблю спать скученно, как выводок Майкрофта, – вздохнул Гарри, перед тем как провалился в сон.

Вскоре вслед за ним отрубились и девочки. Все, кроме Гортензии, которой трудно было уснуть среди этих перепутанных рук, ног и сонных стонов. Она ждала тетю Юпитер, но сон пришел первым. Надо признать, что она все же уснула, несмотря на скученность.

Гортензия на цыпочках вышла из гостиной-спальни-библиотеки. Пересекла коридор, тихонько открыла дверь кухни напротив и принялась искать кофейник. Кофе еще не успел вскипеть, когда в дверном проеме показалось лицо Энид.

– А где тетя Юпитер?

– Еще спит.

– Нет. Ее нет в кровати.

– Ах ты любопытный нос. Кто тебе разрешил заглядывать за ширму?

– Я не нарочно. Не могу же запретить моим глазам видеть. Кстати, в туалете ее тоже нет. И ее постель не смята. Это ты ни на что не обращаешь внимания.

– Из тебя получился бы классный полицейский, – заметила Гортензия.

– Я знаю, – скромно признала Энид. – Ну же, колись, где она?

– На работе, – раздался голосок Дезире. – А почему вы уже встали?

– Потому что мы близки к природе. Парижские улицы чересчур шумные для наших экологически чистых ушей. Кто тебе сказал, что она на работе? Она не оставила записки.

Дезире взяла табуретку и уселась за кухонный стол напротив Гортензии, рядом с Энид, пристроившейся между мусорным ведром и раковиной.

– Это ее начальник. Когда много людей бронирует столики к обеду, он вызывает служащих пораньше.

– А когда ее нет, как вы тут справляетесь?

– Встаем, завтракаем и идем в школу.

– Одни?

– Одни вдвоем.

У Гортензии был такой озадаченный вид, что Дезире засмеялась.

– Не паникуй. Рано или поздно она всегда возвращается. И она знает, что ты здесь и позаботишься о нас.

– У меня были свои планы, – вздохнула Гортензия.

– Не волнуйся. Мы справимся без тебя. Энид за нами присмотрит.

Дверь кухни распахнулась и стукнула Гортензию по спине.

– Подвинься, – сказал Гарри, стоя в дверном проеме. – Я тоже хочу позавтракать.

Гортензия встала, отодвинула табурет к холодильнику и дала Гарри пройти. Она отметила, что щека у него еще припухшая.

– Почему парижские кухни такие маленькие, тесные и неудобные?