Четыре сокровища неба

Он трется о мои остриженные волосы, увлажняя затылок своим дыханием. Его сухие пальцы царапают стенки моих внутренностей, как будто он пытается забрать у меня то, что хочет поместить внутрь себя. Я думаю о его грязных ногтях, забившейся под них грязи, о квадратных суставах на каждом пальце, и я чувствую все это. Его ногти оставят шрамы. Остановись, думаю я. Остановись, остановись, остановись.

Сэмюэл напротив нас начинает плакать.

Должно быть, это ее и разбудило. Пальцы седого мужчины продолжают врезаться в меня, боль теперь белая. Меня можно вывернуть наизнанку. С каждым ударом его руки я чувствую, как внутри толкается Линь Дайюй, пока она не становится больше, чем мы обе, пока она не садится и не выходит из меня, и не смотрит на тела внизу.

Я жду, когда она направит на него нож и перережет ему горло. Или вырвет ему пальцы. Или сделает что-нибудь кроме того, что она делает, то есть кричит «Остановись, остановись, остановись», прямо как я. И вот мы обе, девочки без матери и отца, одна призрак, а другая близка к тому, чтобы им стать, которые так сильно верили в себя, но в конце концов ни к чему не пришли. «Посмотри на нас, Линь Дайюй, – хочу я ей сказать между нашими криками. – Возможно, мы с тобой все-таки ничем не отличаемся».

Когда он кончает, а я не знаю, что означает «кончить», потому что наблюдаю, как свет свечи ложится на очертание фигуры Сэмюэла, седой откатывается, оставляя на матраце мутную жижу. Я выбираюсь из его вялых рук, натягивая штаны обратно. Стоять странно. Я вытекаю из своего тела.

– Спасибо, мальчик, – говорит он Сэмюэлу. Застегивает штаны. – Может быть, теперь я стану называть тебя мужчиной.

Единственное, что я вижу, это Джаспер, единственное, что я могу чувствовать, это его серебристая улыбка, как бы он рассмеялся, если бы увидел меня сейчас, ведь седовласый мужчина ничем не отличался от госпожи Ли, которая ничем не отличалась от самого Джаспера. Все это зло было связано. Место между ногами кажется пустым, бесполезным. Седой мужчина смотрит на меня плотоядно, как бы говоря: «Мы должны сделать это снова». А затем он уходит.

Прислонившаяся к стене фигура снова всхлипывает.

– Ты позволил ему сделать это со мной, – говорю я. – Ты ничего не сделал, чтобы это остановить. Что сказала бы твоя сестра?

Сэмюэл сворачивается калачиком и стонет. Я тоже плачу.

– Ты ничем не лучше своих сводных братьев-демонов.

Над нами парит Линь Дайюй. Ее слезы взрываются, когда касаются кожи Сэмюэля. «Как тебе не стыдно! – кричит она. – Пусть смерть найдет тебя побыстрее!»

– Он уже все понял, – говорит Сэмюэл. – Сказал, что просто хочет зайти сюда и поговорить с тобой. Сказал, что настоящий мужчина поймет.

– Он был прав, – плююсь я. – Раньше ты был хорошим. А теперь ты просто мужчина.

Он отшатывается от этих слов, и я рада этому. В животе вспыхивает боль. Седой забрал у меня самое ценное, то, что я не хотела отдавать. То, что я не была готова отдать. Оно было моим с самого начала. Почему оно не могло оставаться моим навсегда или так долго, как я хотела?

– Ты сказал, что будешь обязана мне жизнью, если мы сбежим, – хнычет Сэмюэл.

– Но не так, – говорю я.

Он не поднимает головы, чтобы посмотреть на меня.

– Просто уходи, – рыдает он. – Уходи, если ты так меня ненавидишь.

Восторг от моей новой свободы давно прошел. Я больше не могу доверять ему, как никогда никому не должна была доверять. Мне стоило усвоить урок. Я усвоила урок.

Линь Дайюй спускается с потолка и затекает обратно мне в горло, слезы нас обеих исчезают вместе с ней. Я надеваю туфли и расправляю плечи, снова становясь Джейкобом Ли. Я стараюсь не думать о жжении между ног, о том, как сильно хочется плакать и никогда не останавливаться. Вместо этого я пытаюсь почувствовать уверенность в весе Линь Дайюй внутри себя. Прежде чем выйти на улицу, я засовываю руку в карман куртки Сэмюэла и забираю удостоверение личности. Он не двигается.

Снаружи в коридоре тихо и темно, но меня это не душит. На этот раз я этому рада. Я выхожу в темноту.

– Ты не одна, – повторяю я про себя.

– Ты не одна, – подтверждает Линь Дайюй.

Позади нас Сэмюэл испускает жалкий вопль.

Я закрываю дверь.

Часть III Пирс, Айдахо Весна 1885

1

Госпожа неподвижно лежит в постели. Она хочет сесть, но служанка уговаривает ее не делать этого, дескать, это сильно ее утомит. Она знает, что лучше послушаться, поэтому остается лежать на спине, глядя на гобелен, висящий над кроватью. Сверху на нем вышиты хлопково-белые облака, ниже поле тростника. От ветра тростник клонится во все стороны. В шелковом небе висят черные журавли, их тонкие тела напоминают ей подведенные брови тетушки. Она смотрит вверх, задаваясь вопросом, когда грязь выпадет из ее горла.

То, что начиналось как слухи – мужчина, которого она любит, женится на другой, – перерастает в удушающую истину. Слишком громко, слишком громко, думает она. Прошли те времена, когда она верила, что они с этим мужчиной смогут быть вместе. Всегда было какое-то пророчество, всегда на пути стояла судьба. Теперь она знает. Этому не суждено было случиться.