Четыре ветра

Джек тоже поднялся. Элса видела, что он расстроен.

– Я понимаю.

– Правда?

– Конечно. Разумно бояться, пока… – Он подошел к двери, взялся за ручку и остановился.

– Пока что?

– Пока вы не поймете, что не того боитесь.

Когда дети заснули, Элса достала спасенный в ту страшную ночь дневник. Она пролистала страницы. Дети оказались правы: ей становилось легче, когда она писала. На нее прыгнули слова: дождь, младенец на лавандовом одеяле, работы нет, ждем хлопка, дождь отнимает все силы. Сегодня она напишет о своем непроходящем страхе, о том, как он душит ее, каких огромных усилий ей стоит скрывать его от детей. Она напишет об этом и вспомнит: они выжили. Они пережили ужасное наводнение, и они все еще здесь.

Хотя дневник значил для нее целый мир, другой бумаги у них не было. Она вырвала листок и принялась писать Тони и Роуз.

Дорогие Тони и Роуз!

У нас есть адрес!

Мы наконец-то живем не в палатке, а в доме с настоящими стенами и полом. Дети пойдут в школу в двух шагах от нашей двери. Настоящее благословенье Божье.

Это хорошие новости. А плохие новости заключаются в том, что нашу палатку и почти все наши вещи смыло наводнение. Представьте себе, наводнение. Я знаю, вы бы хотели, чтобы часть этой воды попала к вам.

Господи, иногда я так скучаю по дому, что даже дышать не могу.

Как ферма? Город? Как вы оба?

Пожалуйста, поскорее нам напишите.

С любовью,

Элса, Лореда и Энт

Глава двадцать восьмая

Накануне вечером они поужинали почти досыта, и этот ужин был приготовлен на электроплитке в домике с четырьмя стенами, крышей над головой и настоящим полом. После ужина они легли на настоящие матрасы, не на земляном, полу, а на настоящих кроватях. Лореда крепко спала рядом с братом и на следующее утро проснулась отдохнувшей.

После завтрака они надели новую одежду и обувь, что получили от Армии спасения, и вышли под яркое солнце.

Лагерь Уэлти был устроен между хлопковыми полями. Хотя лагерь не затопило, бросалось в глаза, что ливень и это место не пощадил. Трава прибита, вокруг жидкая грязь, но было очевидно, что обычно здесь расстилался зеленый луг. Буря сломала ветки многих деревьев, канавы доверху наполнились грязной водой. Десять домиков и около пятидесяти палаток образовали в центре лагеря что-то вроде городка. Между домиками и первой из палаток Лореда увидела длинное здание – прачечную – и четыре туалета: два для женщин и два для мужчин. Перед каждым выстроилась очередь. Но главное, что у каждого входа два крана. Чистая вода. Больше не придется таскать воду из канавы, кипятить и процеживать ее перед каждым использованием.

К магазину компании тоже выстроилась очередь, в основном из женщин. Они стояли молча, терпеливо скрестив руки на груди, вместе с детьми. Нарисованный от руки знак показывал дорогу к школе.

– Может, мы в школу лучше завтра пойдем? – мрачно спросила Лореда.

– Не говори ерунды, – ответила Элса. – Я займусь стиркой, достану еды, а вы пойдете в школу. Конец разговора. Вперед.

Энт захихикал:

– Мама выиграла.

Элса повела детей к двум шатрам в дальнем конце лагеря, стоявшим в довольно редкой рощице, среди хилых деревьев. Она остановилась перед шатром побольше, на котором прикрепили табличку: «Школа для младших детей».

На соседнем шатре значилось: «Школа для старших детей».

– Я уже большой, – сказал Энт.

Элса ответила «Не думаю» и подтолкнула Энта к шатру для младших.

Лореда быстро пошла вперед.

Меньше всего на свете ей хотелось появиться в классе в сопровождении матери. Она заглянула в шатер для детей ее возраста.

Пять парт. Две свободны. Женщина в выцветшем сером хлопчатобумажном платье и резиновых сапогах стояла перед мольбертом с доской. На доске она написала: «История Америки».

Лореда нырнула внутрь и села за пустую парту сзади.

Учительница подняла голову:

– Я миссис Шарп. А как зовут нашу новенькую?

Дети уставились на Лореду.

– Лореда Мартинелли.

Мальчик за соседней партой придвинулся к Лореде, так что край его парты стукнулся о ее. Он был очень высокий. И тощий. Грязная кепка надвинута так низко, что глаз не видно. Светлые волосы слишком длинные. Выцветший комбинезон надет поверх джинсовой рубашки, одна лямка расстегнута, и уголок висит, точно ухо у собаки. Он снял кепку:

– Лореда. Никогда раньше не слышал такого имени. Красивое.

– Привет, – сказала Лореда. – А ты кто?