Четыре возраста Нулизы-сан [СИ]

Нужда изощряет ум; способов уйти в самоволку неисчислимое множество, и курсанты закрытых училищ, как правило, попадаются не на заборе — а после того, как набедокурят в городе. Луиза прибивалась всякий раз к другой группе, объясняя чужому флагману, что-де отрабатывает зачеты. Потом группа уходила — своих флагманы всегда считали, а на одиночку-залетчицу внимания обращали меньше. Если даже и спрашивали, Луиза отговаривалась все той же индивидуальной программой, так что ее оставляли в покое почти до вечера, полагая, что за ней придет сопровождающий. На вечернюю поверку ла Вальер всегда пунктуально являлась, в городе вела себя тише воды, ниже травы — так что вполне обоснованно надеялась продержаться долго.

Во Владивостоке после всех войн и потрясений осталось не так много ледовых арен большого размера, в основном — дворовые катки, работающие только зимой. Арена, выдерживающая нагрузки от канмусу, уцелела и вовсе одна: «Фетисов», на самом Сахарном Ключе. Кроме курсанток Школы, здесь катались всевозможные ледовые балеты, театры и шоу. На ней же тренировались настоящие фигуристки, так что еще одна тихоня, старательно выпахивающая «аксели», «флипы», перетяжки с выкрюками — никого решительно не удивляла. Переодевшись, тихоня закутывалась в толстую хорошую форменную куртку — можно было спрятать и грудь величиной побольше, чем у Нулевой! Так что выходил из спорткомплекса вообще пацан в отцовской форменке, под которой никто не мог заподозрить курсантку Школы.

И вот сейчас умелая маскировка под мальчика вышла боком.

Лучше уж за самоволку отвечать, чем за убийство… Луиза взялась за отвороты капюшона, но раскрыть инкогнито не успела. Из-за угла вышел парень ростом самую чуточку повыше ла Вальер. Одет он был в такой же неопределенно-серый пуховик и стеганые штаны, как и трое грабителей. На плече держал изогнутую палку — орудие местной игры в мяч на льду. Или там не мяч кидают?

— О! — растянул губы в кривой улыбке главарь тройки. — Кахеист!

* * *

— О! — скривился длинный справа. — Кахеист!

— Че, недоношеные жертвы подпольного аборта, мало вам Ото-химе? — вежливо поинтересовался Егор, перехватывая клюшку. — Ну-ка нахрен отгреблись от мелкого!

Троица заржала. Жирный слева сказал:

— Хоть на коньках пока трымается х*ево…

— И тычет клюшкой, как вибратором в п*зду! — прибавил средний. Вожак издевательски поклонился Егору:

— Простите, женщины.

— Спасибо, хороший совет. — Егор ткнул его клюшкой с длинного выпада в колено: по ролевым играм он помнил, что коленка у всякого монстра есть! Вполне предсказуемо главнюк сложился на манер швейцарского ножика, ободравшись щекой о профнастил стены и от этого выругавшись невнятно.

— Толстый слева — трус и слабак. Сам убежит, — сказал пацаненок. — Среднего смотри: цепкий, может воротник оторвать.

* * *

Оторванный воротник Егор держал в левой руке, пол-клюшки — в правой. Вторая половина застряла за пазухой у среднего — тот единственный проявил достойный боевой дух. Но против хорошо тренированного хоккеиста прокуренному гопнику надо что-то покруче выпендрежа. Так что за подсиненый глаз Егора противник заплатил, самое меньшее, парой зубов. А главарь, попытавшийся чего-то там выпутать из кармана, получил от Егора сапогом по пальцам. Сапог был — «дембель дома», то бишь, кирзач, подкованный для местных косогоров цепочкой триконей. Так что бой на том и кончился.

Но вот воротник Егору оторвали в точном соответствии с прогнозом.

— Ты, мелкий, просись в метеоцентр. Хоть погоду будем знать… — Егор всмотрелся в лицо спасенного, и понял, отчего тот не вмешивался:

— Оп… Так ты девушка! Ну, с-с-с… Собачьи дети. А… Можно тебя проводить? Чтобы опять не привязались?

Луиза подумала. Ну девушка она — и что? На ней же не написано, что из Школы — тут обычные фигуристки сплошь и рядом. Каток ведь! А так-то прикрытие вообще идеальное. Местным упорно внушают, что канмусу может убить любого легким движением руки. Вот люди стороной и обходят. Поэтому девушку в паре никто за самовольщицу не примет, и документы «на всякий пожарный» не попросит.

— Только до автобуса. Нельзя, чтобы меня видели вместе с кем-то.

— Родители строгие?

Луиза вздохнула.

— Ну ладно. На какой?

— На двадцать первый.

— Нет, правда, иди в метеорологи. Только сказала — сразу идет автобус! Поехали.

На ступенях полупустого (снова удача, даже как-то непривычно) «Елаза» девушка обернулась:

— А ты куда?

— Мне как раз до конечной. Я ведь живу на «первой майке». Ну, в Первомайском районе. Возле той самой Школы, кстати.

— Ну… Спасибо. Честно. Только целоваться не лезь — убью.

Егор поморщился:

— Даже спрашивать неохота, за кого ты меня держишь.