Четыре времени жизни

Вчера по хитрой схеме постирала три партии белья в двух тазах (стандартно: один таз = одна партия), замочила на ночь пуховик (потому что у него на жопе дырка от гвоздя на стройке, и «Снежинка» закрылась, вдруг в другой химчистке испортят, а денег на новый пуховик у меня нет), утром его пошоркала, он стал тяжёлый, по ощущениям, килограммов пятьдесят, сорвала спину в первый раз, бросила его в ванной стекать как есть, позавтракала последним (молоко опять скисло, а хлеб закончился, потому что каждый день война и некогда зайти в магазин), растаяла (но не помыла, потому что пошло оно всё в жопу) холодильник, убралась дома и даже (я каждый раз пишу об этом как о подвиге, но это и есть подвиг) помыла полы, и даже блин в ванной, и даже протёрла в ванной все трубы, и даже замочила в кипятке с порошком сифачную половую тряпку (фуфуфу, я ненавижу мыть полы, у меня прямо до рвоты отвращение), перетащила пятидесятикилограммовый пуховик в комнату, чем второй раз сорвала спину, кое-как взгромоздила его на металлическую гардину для ванной, которую уложила одним концом на подоконник, а другим на спинку стула, он теперь там капает. Спине пиздец, пуховику вполне может быть что и тоже, но узнаю я об этом только когда он полностью высохнет, то есть через месяц, жрать нечего, завтра опять на работу, а все по третьему кругу разъезжаются в отпуска до середины сентября, поэтому я злая. Короче, всё как-то не так, как обычно в жизни и бывает, и только когда приходит пиздец, мы понимаем, что это было пиздатое времечко – просто было где и что стирать.

* * *

Легла в 10, встала в 7. Убивать не хочется. Но если ты приезжаешь самое раннее в 7 вечера, то на себя, свой дом и свои интересы остаётся три часа. Меня это злит и поэтому снова хочется убивать. Потому что есть ещё и переработки, когда времени на жизнь не остаётся совсем и ты просто работаешь и спишь. Я не хочу так.

* * *

Поскольку я сутки думала о том, что не хочу только работать и спать, появился план Б. По плану Б нужно перевести книгу (другую, не эту) и выставить её на Амазон, чтобы зарабатывала мне имя и хоть немного денег. Но тут затык – цены на перевод ввели меня в ахуй. Ридеро берёт 1000 без десяти рублей за переводческий лист (1800 знаков). Самый плохонький покетбук примерно 300 000 знаков, т.е. перевести даже хуёвое чтиво будет стоить 160 тысяч. А нехуевое, роман, на который автор потратил год, или два, или три – полмиллиона. СУКА. ПОЛМИЛЛИОНА РУБЛЕЙ ЗА ПЕРЕВОД. Только за перевод. Без вёрстки, редактуры, корректуры, вот этой всей обязательной херни.

Поскольку я не окончательная дура, то, конечно, я сравнила цены. Есть переводчики и за 500 рублей лист, и даже за 300. Но что-то мне подсказывает, что те, которые за 300 – это бесплатный автоматизированный перевод через Лингво, Гугл и им подобные сервисы. То есть, на Амазоне потом обхохочутся: «Человек Две пьесы Кружева Выдалбливают Домашние продукты Отбеливание пупка».

Короче, я вся измучилась за ночь двумя вопросами:

• откуда простые российские графоманы берут по полмиллиона за перевод книги?

• что мне делать, чтобы втиснуть в свою жизнь хоть что-то ещё, кроме как работать и спать?

* * *

«Пытаться понять, как сильно я тебя люблю, всё равно что пытаться представить себе размеры вселенной», – говорит Молли её отец. Сегодня как-то так всё сложилось, что меня эта фраза размазала окончательно. Потому что именно сегодня мне не хватает папы. Не хватает того, кто скажет: не плачь, я рядом, не беспокойся ни о чём, на хлеб я всегда заработаю. Маме было пятьдесят три года, когда её в очередной раз унизили на работе, куда она пришла после очередного сокращения. Она плакала так горько, как умеют плакать только дети и несправедливо обиженные люди. Папа посмотрел на это и сказал: Саша, увольняйся, что я вас не прокормлю? И прокормил. Саша уволилась за два года до пенсии и сидела дома. Через полгода маму отпустило, она успокоилась, расцвела и стала улыбаться. Отец работал на трёх работах, собирал и сдавал бутылки, в выходные (два через два) пахал на даче. Он никогда не жаловался и не ныл, этим я точно не в него. Плачущим отца я видела один раз и украдкой, после похорон деда. Батя никогда не был слабым, даже когда ломал рёбра, сбегал с больницы после аппендицита или умирал от рака. Мне ужасно его не хватает, чтобы он просто протянул мне в тёмном коридоре корягу и сунул на прощание перед отъездом деньги на троллейбус. Есть дни, когда ты физически больше не можешь без стены, за которую можно спрятаться.

«Molly's Game»

9/10

* * *

Ща. Токо отдышусь