Четырех царей слуга

   — Зело учен и проворен сей немец. Годен он во всём для царской воеводской службе. Чин мы ему повысим — заслужил учёностью. Согласны ли с моим разумением?

Бояре, князья и думные дьяки, сидевшие на длинной лавке, крытой медвежьими шкурами, все как один закивали головами.

   — Тогда так. Иноземец Патрик Гордон! По боярскому приговору будешь ты на службе воинской у царя Алексея Михайловича, — да хранит его Господь, — в чине майорском.

В знак искренней благодарности за производство в более высокий чин Патрик Гордон с искренней признательностью, прижимая правую руку к кирасе — там, где билось его солдатское сердце, с поклоном сказал:

   — Премного благодарен, ваше высочество. Служить вашему государю буду примерно, с доблестью.

Вставший с лавки князь-воевода Василий Голицын добавил к сказанному боярином Милославским:

   — Служить будешь в полку полковника господина Кроуфорда. Ты ему зело знаком, и он просит за тебя...

Патрик Леопольд становится Петром Ивановичем

Так 26-летний шотландский наёмный вояка получил первый старший офицерский чин майора в полку своего земляка Джона Кроуфорда. Служба в Московском царстве для него с первых же дней складывалась как нельзя лучше.

Далее думные дьяки, записывая служилого иноземца в свои бумаги, сказали ему:

   — Придётся величать тебя не по иноземному, а по московскому обычаю. Так у нас заведено со всеми служилыми немцами.

   — Это как-то будет? Новое имя будет дадено?

   — Да, был ты просто Патриком, а на Руси станешь Петром Ивановичем. Но останешься при своей фамилии Гордон...

Сохранилась челобитная грамота, датированная 7 сентября того лее года, в которой майор Патрик Гордон и поручик Гамильтон просят выдать им «кормовые деньги за въезд на российскую службу». Став офицером в третьей за свою пока ещё короткую жизнь армии, шотландский дворянин поселился в Немецкой слободе на Яузе, которая была в ту пору пригородом первопрестольной русской столицы.

Патрик, приехавший в Москву человеком довольно состоятельным, не стал снимать комнатушку у кукуйского купца или вдовицы. Он снял для себя, своих слуг и коней целый дом с конюшней и огородом. Такой шаг сразу произвёл должное впечатление на его земляков и кукуйских обывателей. Богатых соседей всегда чтили.

В первые дни пребывания в Москве шотландца поразил обычай вознаграждать подачкой приказных дьяков для разрешения любого служебного вопроса. При найме на службу царское правительство в лице Боярской думы обещало дать служилому иноземцу Гордону 25 рублей серебром и на такую же сумму соболей и суконных тканей. Однако дьяки Иноземного приказа задерживали их выдачу, ожидая подношения.

Новоиспечённый майор возмутился таким обращением, но проку от того было мало. Тем не менее боярин Иван Михайлович Милославский и полковник Джон Кроуфорд уговорили его остаться на русской службе. В шведской и польской армиях наёмникам могли не платить жалованье годами даже на войне. Потому задержка царского жалованья трагедией для Гордона не стала. Как и то, что его зачастую выплачивали не серебряной, а медной монетой.

Деньги у него были хорошие. Быстро освоившись в Немецкой слободе, он стал давать изрядные суммы кукуйским купцам в рост. Так что мог не бедствовать, даже если бы царская казна не платила ему вовсе. Но московским купцам денег он в рост не давал — земляки предупредили, что в таких случаях московиты обязательно обманут и суд им будет не указкой.

Приезд шотландца в Россию совпал с резким обесцениванием медных денег, которыми русское правительство выплачивало жалованье служилым иноземцам из перерасчёта на серебро. Такое положение вызвало сразу же резкое недовольство не только одного Гордона. Майор даже стал подумывать о досрочном увольнении и выезде из России — он стал побаиваться, что разорится в одночасье. Но сделать это ему не удалось.

Далеко не сразу освоившись с московской действительностью, шотландец смирился. Лишь при принятии присяги, требовавшей пожизненной службы российскому самодержцу, Гордон заявил решительный протест, ссылаясь на трёхлетний срок уже заключённого контракта. По всей видимости, начальство Иноземного приказа уже сумело по достоинству оценить способности майора. По достигнутом компромиссе Патрик Гордон поклялся верой и правдой служить московскому престолу до конца русско-польской Смоленской войны, то есть до очередного промежуточного «замирения» воюющих сторон.

Боевое крещение майор Гордон на службе государю Московии принял не на поле брани с поляками или с разбойными крымскими татарами. Летом 1662 года он деятельно участвует в подавлении Медного бунта в Москве, вызванного обострением инфляции медных денег. Выступление чёрного люда, подступившего к Кремлю, удалось тогда подавить только вооружённой рукой столичных стрельцов и иноземных наёмников.

В тот день Гордон был начальником караула в Кремле от своего полка. Русских солдат в нём было большинство, хотя там числились и служилые иноземцы. Когда к майору подбежал караульный сержант, стоявший у Спасских ворот, тот понял, что на базарной Красной площади что-то стряслось.