Четырех царей слуга

В августе 1665 года Патрик Гордон получил через прибывших английских купцов письмо с известием о смерти своего старшего брата Джона, наследовавшего отцовское имение в Шотландии. Полковник сразу же ходатайствует перед Иноземным приказом об отпуске на Британские острова для разрешения наследственных дел. У него были надежды оставить за собой поместье Охлухрис или часть его.

Ходатайство об отпуске совпало с обострением русско-английских отношений. Царское правительство в лице Боярской думы и Посольского приказа прервало ранее установленные дипломатические связи с цареубийцей Оливером Кромвелем и лишило английских купцов их привилегий. После реставрации королевской династии Стюартов отношения между двумя государствами продолжали оставаться натянутыми.

Из-за неудачного посольства в Москву графа Ч. Карлейля (1663-1664 годы) и более чем холодного Приёма, оказанного в Лондоне русским посланникам В. Я. Дашкову и Д. Шипулину в 1665 году, межгосударственные отношения совсем разладились. Поэтому обращение нового английского короля Чарлза II о продаже «корабельных запасов», поступившее в марте 1666 года в Москву, вызвало некоторое замешательство в Посольском приказе.

Зная, что отказ Москвы от торговли с Англией, хотя и мотивированный свирепствовавшим в Европе «моровым поветрием», вызовет в Лондоне самую негативную реакцию, которая неизбежно отразится на русском посланнике, Посольский приказ выбрал в качестве царского посла-гонца «служилого иноземца» Патрика Гордона. Тем более что он сам ходатайствовал об отъезде в Англию по семейным обстоятельствам и к тому же имел в самом Лондоне немало влиятельных знакомых лиц, с которыми был связан частной перепиской.

Миссия его оказалась деликатного свойства. Он должен был передать уклончивый ответ на английские требования разрешить свободную покупку корабельного леса в России, заверив при этом короля Чарлза II в дружеском расположении русского царя Алексея Михайловича. Шотландец сразу осознал всю щекотливость отводимой ему на дипломатическом поприще роли.

В июне 1666 года состоялся «отпуск» — прощальная аудиенция — полковника Патрика Гордона у государя Алексея Михайловича. А в октябре он уже прибыл в английскую столицу с верительной царской грамотой на руках. Когда Гордон предстал перед королём Чарлзом II, тот выразил явное неудовольствие, увидев в качестве русского посланника собственного верноподданного. Монарх сказал тогда приближённым:

   — Это какая-то вольность царя Московии. Прислать ко мне послом моего же дворянина. Нет, это уже слишком после того, что они отказались продать английским купцам корабельные припасы.

   — Ваше королевское величество! Мало того, что посол московитов ваш дворянин, он ещё и шотландец, и католик.

   — Ничего, милорды. Я поставлю на место московского монарха в ответном послании. Пусть и дальше сидит в своих лесах...

Деятельному полковнику пришлось воспользоваться всеми многочисленными, в том числе и родственными, связями в Лондоне, чтобы справиться с довольно щекотливым дипломатическим поручением. Он не скупился на дорогие подарки, благо приказные дьяки под расписку снабдили его небольшой пушной казной. После четырёхмесячного пребывания в Англии, получив ответ от Чарлза II, в июне 1667 года полковник Гордон вернулся в Москву.

Посольский приказ и царские ближние бояре остались неудовлетворены результатами посольской миссии, и Гордону не возместили средств, истраченных в ходе поездки. Служилый иноземец подвергся царской опале, которая выразилась в удалении его на несколько лет из столицы:

   — Не смог в аглицкой столице честь государя отстоять. Раз так, то нет тебе места в Первопрестольной...

   — Хватит почивать на Кукуе...

   — Иди послужи и потужи на рубежах царства...

Что было указано в Боярской думе, то было сделано высочайшим царским указом. Вскоре после возвращения из Англии Гордон со своим драгунским полком был направлен в Малороссию для участия в подавлении «возмущения» запорожских казаков. Воевать с вольным воинством «шпанский немец» не стал. Но Запорожье призвал к порядку и повиновению. На встрече с казацкой старшиной сказал:

   — Чего вам ратоваться с православным московским государем, православные воины! Иль дел у вас мало здесь? Смотрите, а то хан крымский из-за Перекопа набежит и пожгёт ваши хутора.

   — Не пожгёт. Мы его разом образумим. Наши полки тоже верхоконные. И степь мы знаем.

   — Пожгёт ещё как. А в Крым вы не сунетесь, в Перекопе турецкие янычары гарнизоном сидят. Что, думаете с султаном повоевать? Не получится. И польский король на вас давно зуб точит. Что будете делать, Панове запорожцы, без Москвы, без царской силы?

   — Что верно, то верно. Хорошо, колобродить казаки наши больше не будут. Коль появятся новые смутьяны, то мы их изгоним с Хортицы. Скажешь о том на Москве боярам.

   — Сказано будет не только сенаторам-боярам, но и самому государю Алексею Михайловичу. В том вам, старшина, моё слово.

   — А своими драгунами ты нам, пан полковник, не грози боле. Не надобно...