Четырех царей слуга

После длительного и мучительного перехода по безлюдной степи русская армия вышла на дальние подступы к Крыму. Лето выдалось жаркое, сухое, не хватало воды, корма для коней. Много времени уходило на речные переправы. Пало много лошадей, ещё больше было брошено обозных телег. Древнее Дикое Поле враждебно встречало пришельцев из северных лесов.

В полках роптали на тяготы похода, особенно тогда, когда началось безводье. Даже всегда старавшийся держаться невозмутимо генерал угрюмо посматривал в безлюдную даль и старался не смотреть под ноги коня. Землю устилала жухлая трава, давно увядшая под лучами жаркого солнца. Порубежные городки-крепостицы давно остались позади. Голицынская рать шла по безлюдной степи.

Попадавшиеся по пути речушки пересохли. Теперь только матерые гетманские казаки знали, где можно было добыть воду, роя колодцы в балках или находя живительные родники. При этом они только качали головами:

   — Разве может степь перед Перекопом в разгар лета такое огромное войско напоить? Одних людей несчитано, а лошадей сколько...

В середине июля крымский хан решился на крайнюю, отчаянную меру. Он приказал поджечь степь перед наступавшей русской армией, остановить которую ханская конница оказалась не в состоянии. Когда перед войском открылась выгоревшая до черноты степь, князь-воевода Василий Васильевич собрал в своём шатре военный совет. Первому слово он дал гетману Ивану Самойловичу.

   — Князь, воеводы. Мои казаки ходили дальше. Степь лежит вся в пепле до самого Перкопа. Дальше коням нет ни корма, ни воды. Одна погибель впереди...

Дошла речь и до генерал-майора Петра Ивановича Гордона, старшего по чину всех служилых иноземцев, участвовавших в походе. Он сказал рассудительно:

   — Сам Господь Бог послал нас, христианских воинов, сразиться с османами. Но судьба отвернулась от нас. Если кони погибнут от бескормицы, что тогда будут делать люди? Смерти мы не боимся — бояться надо сраму.

Воевода выслушал всех и каждого. Только после этого князь Василий Васильевич Голицын хмуро сказал:

   — На краю горелой степи больше не стоять ни дня. Войскам отходить к Днепру, не мешкая в пути. Полкам стеречься, а то ханская конница ненароком может подойти из Буджакской степи...

Полководец царевны Софьи Алексеевны принял вынужденное решение возвратиться назад. В августе полки «ратных людей», дошедшие до Полтавы, были распущены по домам — до следующего лета.

Так неудачно и бесславно завершился первый Крымский поход 1687 года. В Варшаве заволновались. Посол польского короля в Москве настаивал на выполнении союзного договора:

   — Киев наш с многими городами мы вам уступили. Как же теперь вам с ханом не воевать?

У князя Василия Васильевича Голицына перед Боярской думай зато нашлось оправдание со слов украинских казачьих полковников Солонины, Лизогуба, Забелы, Гамалея, есаула Ивана Мазепы и генерального писаря Кочубея. Они, тайно придя в голицынский шатёр, сказали воеводе:

   — Степь жгли казаки, которых посылал самолично гетман Самойлович. Он боится, что Украйна станет московской вотчиной, а его заменят на гетманстве воеводой. Вот тебе на него донос...

В тот же день в Москву был отправлен с бумагой гонец с надёжной охраной. Под Полтавой в войско из столицы от великих государей всея Руси Ивана и Петра Алексеевичей пришла ответная грамота, решившая судьбу оклеветанного гетмана Ивана Самойловича, которому уготовили роль «козла отпущения» за неудачу первого Крымского похода. В грамоте говорилось следующее:

«Буде Самойлович старшине и всему малороссийскому войску негоден, — великих государей знамя и булаву и всякие войсковые клейноды у него отобрав, послать его в великороссийские города за крепкою стражей. А на его место гетманом учинить кого они, старшина со всем войском малороссийским, излюбят...»

Гетман Иван Самойлович был схвачен стрельцами, закован в «железо» и под надёжной стражей отправлен на север. Новым малороссийским гетманом был избран Иван Степанович Мазепа, выходец из знатного шляхетского рода. В мировую военную историю через десяток лет он войдёт как первый и последний кавалер уникального, единственного в своём роде «ордена Иуды», учинённого русским царём Петром I для награждения великого изменника и клятвопреступника.

Патрик Гордон в тех событиях сожалел об участи Ивана Самойловича. Он близко знал его по годам комендантства в Киеве и мало верил в содержание доноса на низложенного и сосланного в цепях малороссийского гетмана...

Правительница Софья постаралась наградить многих участников неудачного похода на Крым. Князь Василий Голицын был пожалован золотой медалью и цепью стоимостью в 300 червонцев. Всем боярам за «крымские заслуги» дали такие же золотые медали по 9 червонцев. Но без увесистой цепи.