Четырнадцать гениев, которые ломали правила.

Многие тираны в истории, включая Гитлера и Наполеона, при всех своих садистских и враждебных поступках являлись фарисеями. Они лгали избирателям о своих истинных намерениях и подводили рационализаторскую базу под убийства и насилие, совершавшиеся ради их интересов. Независимо от того, что можно думать о де Саде, он честно заявлял о своих поступках: «Я — распутник и признаю это». А большинство злодеев, таких как Гитлер, Сталин, Наполеон или Пикассо, на людях фарисействовали, а в приватной обстановке становились садистами. И Наполеон, и де Сад были атеистами. Наполеон ради власти над преданным католицизму народом от атеизма отказался; де Сад швырял свой атеизм в лицо противникам. Наполеон погубил миллионы людей якобы в их лучших интересах; де Сад такого никогда не смог сделать. Для захвата власти над Германией Гитлер провел свой план создания Расы Господ, используя этническую чистку, чтобы достигнуть желаемого результата. Его Последнее Решение служило оправданием для уничтожения евреев, которых он ненавидел по совершенно другим причинам. У де Сада подобные действия вызвали бы отвращение. Он яростно выступал против смертной казни и во время Террора, будучи судьей, спас множество невинных жизней.

Наполеон засадил шестидесятиоднолетнего де Сада в тюрьму до конца дней главным образом из-за его атеизма и за ту дерзость, с которой маркиз позволил себе грязные высказывания в адрес Жозефины.

Де Сад насквозь видел все лицемерие религиозных догм, использовавшихся в ту эпоху в оправдание таких проявлений тирании, как инквизиция. Он признавался в своей тяге к содомии, но считал, что это его право как «свободного» человека. Он говорил: «Мой образ мыслей есть плод моих размышлений... Я не являюсь его господином и не в силах переменить его, и даже если бы это было не так, я все равно не стал бы делать ничего подобного». Де Сад никогда не отклонялся от истины, даже если это приводило к аресту, разорению и потере репутации. Де Сад никогда не вводил в заблуждение ни себя, ни других, являя лишь истину.

Творческое наследие

Некоторые достойные упоминания писатели открывали для себя де Сада. Симон де Бювуар писал: «Сад сел в тюрьму просто человеком, а вышел из нее писателем». Шарль Бодлер поставил де Саду в заслугу ту объективность, с которой он оценил смысл жизни и ее теневую сторону: «Чтобы понаблюдать человечество в его естественном состоянии и осознать природу Зла, необходимо постоянно обращаться к де Саду». Садизм как феномен современной жизни наиболее четко очерчен в книге Марселя Пруста «В сторону Свана» (1913). Пруст считал, что де Сад привнес в мир «осознание доброде-

тели». Густав Флобер назвал де Сада «одним ультракатолическим писателем». Французский писатель Морис Левер считал, что «Джастина» де Сада «остается одним из самых поразительных творений французской литературы», эта книга стала также абсолютным символом зла и своим появлением породила миф о Саде». В своем гневе на все абсолютное де Сад изуродовал язык и изничтожил риторику, свойственную рядовым представителям «альковного жанра». (Левер. 1993, стр. 385). Писатель-сюрреалист Пол Добсон назвал де Сада «Униг кумом №1» — «человеком, поднявшимся над природой и дерзко присвоившим себе ее созидательные и разрушительные возможности».

Ранние детские преживания и их влияние

Маркиз де Сад был сыном Жана-Батиста маркиза де Сада, военного, а впоследствии дипломата. Этот дворянин соблазнил фрейлину Марию Эленор, прислуживавшую принцессе Каролине во дворце Конде в Париже. Трагическая смерть их первого ребенка (девочка умерла в младенчестве в 1737 году) предшествовала появлению на свет Дона-тьена-Альфонса-Франсуа Сада 2 июня 1740 года. Смерть девочки оказала решающее влияние на детство Донать-ена. Родители решили, что он останется единственным ребенком, и мальчик попал в окружение обожающих женщин, потакавших его капризам. Первые годы жизни прошли под опекой матери, тетушек, других придворных дам. Они обожали маленького маркиза и до четырех лет он был их «божком». Дети, вырастая, часто реализовывают свой внутренний образ, и де Сад не стал исключением. Его детские годы вылепили из него гения и наглого эгоиста. Много времени спустя де Сад писал: «Коль скоро я смог вообще верить во что-либо, я заключил, что Природа вкупе с Фортуной объединились, дабы пролить на меня дождь своих милостей. И чем глупее убеждали меня в этом окружающие, тем более утверждался я в этой вере» («Алина и Валькор», 1795).

Потакание капризам, частые переезды и бунтарство