Четырнадцатый апостол

Ты на выдохе перешагиваешь мои стихи,
Легко перепрыгивая через строчки,
Шажок за шажочком, ночка за ночкой.
Так по весне тополиные почки
Взрываются зеленью! С гулом глухим
Перун выжимает устало последние грозы.
Им вторят ушедшие ране поэты,
Я тоже герой, я лежу вдоль лафета,
Меня укачало вращение планеты,
Похоже, что жизнь, это всё-таки проза…
А смерть не нуждается более в рифмах и снах.
Ласки её клеят всех без разбора.
Здесь не важна ни доступность, ни фора,
Так же количество «лайков», вне спора,
Вряд ли сыграет в три плюса на похоронах.
Просто поверьте в тот факт, что оценят не это.
Круче – как ты перепрыгнула строчки,
Как разложила стихи на клубки и комочки,
Книги мои раскидав на пустые листочки,
Рифмы целуя мои до расстрела рассветом…
Я ухожу.
    В нерифмованность «лето» и «Лета».
Просто до точки.

Больничное

Не помню, почему я лёг сюда.
Но помню, как горела лебеда
И разрастался этот странный бред,
Ломая ритм и рифмы, тет-а-тет…
Густая кровь расстрелянных химер
Так бьёт в окно, стекла не разбивая.
Трёх медсестёр запуганная стая
Коварно избегает полумер.
Боль от иглы не чувствуя уже,
Не думая о том, что льют мне в вены,
Я не ищу картинки старой Вены
В серебряных узорах Феберже.
Но кони бьют копытами по лбу.
Какие же сегодня злые кони…
И хочется хоть крышкою в гробу
Прикрыться от агоний и погони.
Опять стреляют, правда, наугад.
Уходит в Млечный Путь шальная пуля
И зодиака факельный парад
Проводит под гиляку тьма рагулей.
На выручку спешит Текинский полк.
Хорошие ребята, я их знаю.
Скольженье по таблеточному краю
Приобретает хоть какой-то толк.
Так, бросив под лопату и пилу
Всю кровь своей поэзии, я вскоре
Услышу, как сквозь траурную мглу
Доносится усталый рокот моря,
И отойду, пока ты мирно спишь,
В беззвучную, безвременную тишь…

«Сколько женщин с именем Маргарита…»