Чикаго

Он прислушивался к шуму шагов по деревянной лестнице, пока они не стихли вдалеке, а когда удостоверился, что дверь спальни захлопнулась, положил бумаги обратно в портфель и налил себе стаканчик. Выпивать ему не хотелось, но и торопиться он не собирался, ждал, пока жена крепко уснет. Вдруг раздался звонок в дверь. Салах удивился и не верил своим ушам, пока не услышал звонок еще раз, более отчетливый и уверенный. Помедлив, он встал и посмотрел на настенные часы — около двенадцати. Он вспомнил, что домофон не работал уже неделю и что он не раз просил Крис вызвать кого-то его починить, но она всегда забывала. В нескольких шагах от двери к нему пришла неприятная мысль: а что если домофон сломали умышленно? В голове начали прокручиваться похожие сюжеты, о которых можно прочитать в колонке происшествий. Грабители вели наблюдение за домом, а перед самым нападением отключали сигнализацию. Обычно дело происходило так: поздно вечером девица самого безобидного вида стучала в дверь с просьбой о помощи, и как только хозяин открывал ей, на него нападали вооруженные люди. Салах тщетно пытался отогнать от себя эту тревожную мысль. Он замедлил шаг, остановился перед шкафчиком, встроенным в стену у двери, и нажал на секретную кнопку. Открылся ящик, из которого он извлек старую «Беретту», купленную в первые дни пребывания в Чикаго. Ему никогда не приходилось пользоваться оружием, но он регулярно проверял его и держал в рабочем состоянии. Когда затрещал барабан, Салах пришел в ужас. Он неслышно подошел к двери. Левой рукой он чувствовал холод металла, палец нащупывал курок. Сейчас. Достаточно один раз нажать, чтобы разнести голову стоящему по ту сторону двери, если тот пришел со злыми намерениями. Салах осторожно приблизился и посмотрел в дверной глазок. Рука с пистолетом тут же обмякла, он открыл дверь и радостно, широко улыбаясь, закричал:

— Хэллоу! Вот так сюрприз!

Перед ним в дверях стоял Раафат Сабит.

Немного смущаясь, с виноватой улыбкой на лице он сказал:

— Прости, что беспокою тебя, Салах. Я звонил, но твой телефон не отвечает. А мне необходимо было увидеть тебя сегодня.

— Вечно ты доставляешь мне неудобства, Раафат. Ты меня не удивил, — посмеялся Салах, приглашая его войти.

Так они шутили между собой, немного цинично и жестко, но за этой грубостью прятались нежные отношения. Их дружба крепла тридцать лет, они были старыми друзьями, «товарищами по оружию», пережившими вместе и горе, и заботы, и радости. За эти годы между ними установилось удивительное взаимопонимание, так что сейчас Салаху было достаточно одного взгляда на лицо Раафата, чтобы понять: у того серьезная проблема. Улыбка тут же испарилась, и он спросил с тревогой:

— Все в порядке?

— Налей мне.

— Что будешь?

— Скотч с содой и побольше льда.

Раафат начал пить и рассказывать. Он говорил взволнованно и быстро, словно избавлялся от тяжелой ноши. Закончив, продолжал сидеть с поникшей головой, пока не услышал голос Салаха, полный сочувствия:

— И что, Сара действительно ушла из дома?

— Собирается в конце недели.

— А мать что?

— Я изо всех сил избегаю говорить с ней об этом, чтобы не поссориться. Она, конечно, ее поддерживает.

Они снова замолчали, и Раафат поднялся, чтобы налить себе еще. Усталым голосом сквозь звон кубиков льда он сказал:

— Ты не находишь это странным, Салах? Родить ребенка, привязаться к нему и полюбить больше всех на свете, из кожи вон лезть, чтобы она жила счастливо, а как только она становится взрослой, бросает тебя и убегает с дружком при первой же возможности!

— Это естественно.

— Это противоестественно!

— Сара — американка, Раафат. Все американские девушки оставляют родителей и живут отдельно со своими бойфрендами. Ты лучше меня знаешь, в этой стране не позволено вмешиваться в личную жизнь детей.

— И ты, Салах?! Ты говоришь, как Митчелл! Вы оба выводите меня из себя. Как мне убедить тебя, что я не против того, чтобы у моей дочери был друг? Раз и навсегда поверь правде, которую я тебе скажу: я американец и воспитал свою дочь на американских ценностях. Я избавился от восточных предрассудков и не считаю, что достоинство мужчины измеряется его половым членом.

— Я не это имел в виду.

— Именно это ты хотел сказать.

— Прости, если обидел тебя.

— Ты не понимаешь, Салах. Я не вмешиваюсь в личную жизнь Сары. Но этот тип не внушает мне доверия. Я не могу оставить с ним дочь ни на минуту.

— Если Джефф плохой человек, рано или поздно Сара это поймет. Она имеет право набивать себе шишки на собственном опыте.

— Она такая скрытная, Салах. Мне иногда кажется, что она стала другим человеком, не той Сарой, которую я нянчил. Я никак не могу ее понять. За что она так жестока со мной? Почему все, что я говорю, она принимает в штыки? Сначала она тиха и ласкова, потом вдруг приходит в ярость без причины… Она бледная, у нее такое слабое здоровье.