Чингисхан

Этот монарх с самого начала своего правления показал себя слабым правителем. Чингисхан же усвоил пословицу, согласно которой «во всяком деле подготовка обеспечивает успех, а непредусмотрительность ведёт к поражению». В марте 1211 года он созвал новый курултай, чтобы уточнить, какие у него есть союзники и какими силами он может располагать при походе на Китай. Из самых отдалённых степей и лесов вновь прибыли вожди кланов, чтобы ещё раз изъявить ему свою преданность. Это были не только монголы, но и тюрки. В своём ханском шатре на берегу Керуле-на он принимал многочисленных князей и князьков. Среди них были идикут (правитель уйгуров, ставка которого находилась в Турфане) и вождь карлуков Арслан, обосновавшийся к югу от озера Балхаш.

Союз этих правителей стал важным событием, поскольку по контролируемым ими землям проходила значительная часть Великого шёлкового пути. Именно благодаря этим дорогам Китай поддерживал дипломатические и торговые отношения с Ираном, арабскими странами и Европой. На этих дорогах в оазисах располагались караван-сараи. Торговые караваны привозили в Китай высоко ценимые там товары: ковры, тонкие ткани, военные доспехи, отлично выкованные и обработанные мастерами Среднего Востока сабельные клинки. Чингисхан мог сразу же взять под контроль торговлю с Передней Азией и прибрать к рукам чудеса ремесленного искусства, дотоле неизвестные в Монголии. Доступ монголов в эти районы при посредничестве новых союзников и тюрко-монгольских лжеторговцев к тому же позволял хану открыть глаза — и уши — внешнему миру — миру осёдлых народов.

Курултай 1211 года обеспечил Чингисхану две решающие гарантии. Первой из них была безусловная поддержка всех его вассалов, второй — надёжное прикрытие тылов благодаря союзу с карлуками. Уверенность в том, что не придётся воевать одновременно на два фронта, ускорила начало монгольского наступления на Северный Китай.

Чингисхану и его ближайшему окружению было известно, что могущество династии Цзинь подорвано внутренней смутой. В 1204 году вождь одного тюркского племени, исповедовавшего несторианство, — онгутов, которому было поручено охранять центральный сектор границы Северного Китая, вступил в контакт с монголами, вероятно с целью заключить с ними взаимовыгодное соглашение. В 1205 году в Ляодуне, к северо-востоку от Пекина, против династии Цзинь начался мятеж. Это событие подсказало Чингисхану, что достаточно одного мощного удара, чтобы вызвать дестабилизацию государства чжурчжэней и всего китайского треножника.

Для великого хана Китай представлял гигантское пространство для охоты и войны, а это сулило большую добычу. Благодаря сведениям, полученным от путешественников, перебежчиков и вождей онгутов, которые несли службу на границе империи Цзинь, Чингисхан своим инстинктом хищника, несомненно, почувствовал, что перед ним открывается великолепная возможность. В этой богатой стране крестьяне, ненавидевшие захватчиков чжурчжэней, засели в своих домах, плохо оплачиваемые наёмные войска разбредались, как кролики, и, наконец, слабые и непостоянные монархи думали только о том, как спасти свою жизнь.

Чингисхан сделал вид, что намерен свести с пекинским двором личные счёты: заставить монархов династии Цзинь заплатить кровью за то, что в результате одной из пограничных стычек в плен были захвачены два его «дяди» — Амбахай и Ёкин-Баркак, которых при участии татар казнили, прибив гвоздями к деревянному ослу.

Перед началом кампании хан согласно обычаю попросил помощь у Неба. Он вновь отправился к подножию горы Бурхан-Халдун для исполнения традиционного обряда. Он развязал пояс, повесил его себе на шею, снял меховую шапку, показывая этими жестами, что отрекается от символов своей власти, чтобы предстать беззащитным перед Тенгри, богом Синего неба. Потом, совершив три земных поклона, объявил: «О Вечный Тенгри, я вооружился, чтобы отомстить за кровь моих дядей Ёкин-Баркака и Амбахая, которых Золотые цари (Цзинь) повелели убить постыдным образом. Если ты одобряешь моё решение, даруй мне свыше помощь твоей руки, прикажи, чтобы здесь люди и духи объединились, дабы участвовать со мной в этом». Кости были брошены. Поход на Китай начался. Но «тому, кто взбирается на спину тигра, непросто с неё спуститься». Чжурчжэни, правившие страной с населением около пятидесяти миллионов человек, могли развернуть 500-тысячную армию, состоявшую из всадников, в основном из наёмников-кочевников — онгутов, солонов, мукри и даже киданей и чжурчжэней — и пеших полков, в которых преобладали китайцы. К тому же цзинский Китай охраняли укрепления, оснащённые противоосадными орудиями, не говоря уже о гигантской оборонительной линии Великой стены.