Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Охота была одним из методов военной учебы в мирное время, и для звериных облав тоже существовали строгие правила поведения. Воины, упускавшие зверя из окружения, наказывались битьем палками во время прохождения через строй. Запрещалось убивать оленей, антилоп, зайцев, диких ослов и пернатую дичь зимой с октября до марта{528}.

В Ясе очень скудно представлено частное право, поскольку эти проблемы решались на основе племенных обычаев. К публичному праву, помимо военных дел, следует отнести вопросы, связанные с налогообложением, административным устройством, статусом хана и его семьи. В сфере налогообложения особыми привилегиями пользовались религиозные общины и иноземные купцы. Историки всегда отмечают уважительное отношение Чингисхана ко всем верованиям, однако он руководствовался чисто прагматическими мотивами: в религии он видел инструмент социального контроля, продления жизни и даже бессмертия. В любом случае, освобождение жрецов, лам, имамов, проповедников и священников разных вероисповеданий от воинской повинности и налогов представляется исключительно великодушным. Лекарям и ремесленникам тоже даровались поблажки, но не такие тотальные, как духовенству{529}. Исходя из практической целесообразности, он создавал необычайно благоприятные условия для купцов и даже прощал им некоторые нарушения закона. Жестко регулировались случаи утраты собственности и присвоения животных, отбившихся от стада. Чингисхан опасался, что купцы могут понести убытки от воровства и угона скота, а это, в свою очередь, станет причиной новых раздоров и вендетт{530}. Высказывались догадки, что многие положения Ясы, благосклонные к купцам, были добавлены после 1218 года или скорее всего около 1222 года после завоевания Хорезма, породившего лавину купцов и богатых путешественников, хлынувших в империю Чингисхана. В той степени, в какой Pax Mongolica («Монгольский мир») уже существовал (о чем мы будем вести разговор позднее), этот протекционизм играл существенную роль{531}.

Такое же допущение применимо и к положению о смертной казни для всех, кто не оплачивал штраф или банкротился в третий раз; оно является более поздним дополнением, принятым, возможно, после завоевания цзиньцев Китая в 1234 году{532}. Кодексы предсовременности за банкротство в большинстве своем предусматривали тюремное заключение, поэтому высшая мера наказания за деяние, обычно не относящееся к категории уголовных преступлений, может вызывать недоумение; но и в данном случае мы видим свидетельство того, что Чингисхан стремился поддерживать порядок в жизни купеческого класса. Рабы были важной частью товарного ассортимента внешней торговли; поэтому, согласно одному из установлений, под страхом смертной казни надлежало возвращать беглого раба. По законам Чингисхана, смертной казнью карались даже проступки, которые, согласно традиционным обычаям степей, считались мисдиминорами[56]: бандитизм, разбой, внутриплеменные конфликты{533}.

В рубрику публичного права можно условно занести квазинабожное предписание, касавшееся забоя животных, который следовало совершать только в соответствии с монгольскими традициями (не перерезать горло): нарушителей казнили. Эта норма в особенности не устраивала мусульман. Они заявляли, что Чингисхан ввел наивысшую меру наказания за то, что в их системе нравственных и законодательных установок не только не считается преступлением, но и надлежит делать в обязательном порядке. По мнению некоторых историков, Чингисхан особенно дорожил этим положением Ясы, но племена-конфедераты его игнорировали, командующие не могли уследить за его повсеместным исполнением; ойраты, например, продолжали умерщвлять животных, забивая их дубинками. Ко времени избрания четвертого великого хана в 1251 году, когда Западная Монголия уже была исламизирована, стало ясно, что если следовать Ясе Чингисхана, то надо было бы казнить за убийство животных мусульманским способом всех присутствовавших на церемонии, включая государево семейство{534}.

Другой важной категорией публичного права было поддержание почтительного отношения к хану и его семье. Хотя Чингисхан придерживался принципов меритократии в армии и чуть ли не коммунистического равенства в нижних сословиях, а в войнах с Джамухой, кереитами и найманами успешно опирался на бедноту, он не терпел никакого панибратства и эгалитарности, когда дело касалось личных и семейных прерогатив. Все его указы были обращены к аристократии, а не к народу{535}. Он присвоил себе право вмешиваться в мельчайшие детали жизни любого клана или семьи, если ему казалось, что возникала угроза миру и правопорядку в ханстве. Назначая своего фаворита Шиги-Хутаху верховным судьей, Чингисхан руководствовался потребностями текущего момента, а не положениями Ясы. Не раз высказывалось мнение, что так называемая забота Чингисхана о массах всегда была мнимой, и она была в большей мере свойственна прежним степным вождям{536}.