Чингисхан. Пядь земли

– Спрашивал я его о преторианцах и вообще устройстве римских легионов, – сообщил Ниман. – Иоанн говорит, что с преторианцами покончили что-то около до жопы зим назад, при каком-то Константине, прозванном Великим.

– Так, – кивнул Эйрих.

– И этот Константин заменил их на дворцовую ауксилию,[23] набираемую из таких, как мы, – продолжил старший дружинник.

– Это правда, – подтвердил Эйрих.

– А мы, считай недавно, побили всамделишных дворцовых ауксилариев, ну, тогда, когда Брета ушёл в Валхолл, – Наус снял с пояса маленький бурдючок с креплёным вином.

Это ещё одно послабление для старших дружинников – остальным нельзя, а им можно. Эйрих не собирался отдавать приказы, которые не будут исполнены, поэтому закрыл глаза на такое нарушение установленных им правил, а старшие дружинники, взамен за это, не надираются вусмерть. Тоже вещь, которую надо будет менять.

– Ты к чему это всё? – спросил Эйрих.

– Я это к тому… – Наус отпил из бурдюка. – … что мы, выходит, лучше, чем эти изнеженные дворцовые ауксиларии.

– Столкнись мы с ними в чистом поле, думаю, всё сложилось бы несколько иначе, – вздохнул Эйрих.

– Но мы победили их, ведь так? – спросил Наус.

– Да, – кивнул Эйрих.

– Может, наймёмся к восточному императору в дворцовую ауксилию? – Ниман Наус повернулся к нему и посмотрел прямо в лицо.

– Да, там же платят много денег! – вдруг вышел из тьмы Хумул.

– Слушайте римлянина побольше, – произнёс Эйрих. – Вы не знаете о том, что творится в Константинополе, но золото застилает вам глаза…

– Думаю, надо узнать, что там да как, а уже потом делать выводы, – выдал неожиданно рациональную позицию сидящий с противоположной стороны костра Бадвин.

Бадвин – это один из опытных воинов, пожелавших присоединиться к новой дружине. Сам он родом из деревни Вунжо Старого, родичей у него не осталось – брата и отца убили римляне, во время памятного Кровавого пира. Он носит короткую бороду, которая успела поседеть, на лице есть несколько ожогов – до того, как бросил всё и ушёл в воины, он пробовал себя помощником кузнеца. На войне он обзавёлся серией шрамов на лице и на теле, а также пару раз ломал правую руку, поэтому отлично разбирается в изменениях погоды. Жену и детей он так и не завёл, единственное, что имеет для него смысл – война. Таких, как он, много, но мало кто решился бы пойти за Эйрихом. Уж больно молод он как предводитель, чтобы по-настоящему опытные воины посчитали его достойным командовать собой. За таких, как Бадвин, как Ниман Наус, как Хумул, надо держаться. Но и терпеть их своеволие тоже неприятно. Эйрих знал, как надо поступать в таких случаях, но не хотел терять хороших воинов.

– Я под руку римлян не пойду и вас не поведу, – отрезал Эйрих. – Хоть пол передо мной пусть золотом устилают, моя цель – благополучие готского народа, а не какие-то там деньги.

Истинная цель Эйриха заключается в собственном величии, в создании такого, о чём будут говорить следующую тысячу лет. Достижение того, чего ещё никто не достигал и больше не достигнет. Правда, говорить такое дружинникам бессмысленно.

«Умный и дурак не могут беседовать, верблюд и коза не могут бодаться», – вспомнил он поговорку, услышанную когда-то от своей первой матери, Оэлун.

– Ладно, пока говорить не о чем, – вздохнул Ниман Наус. – Завтра посмотрим на Константинополь, вдруг тебе там понравится?

/4 сентября 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/

Великий город.

Эйрих смотрел на него с холма в восхищении, потому что не видел доселе настолько больших городов. Афины казались маленькими, если сравнивать их с этим городом-гигантом. Самые крупные города Мавераннахра казались теперь захолустными деревеньками… даже стольный град, жемчужина хорезмшахов, Кёнеургенч.

Крыши бесчисленных домов, практически все из красной черепицы, большая круглая площадь с некой колонной, мощёная белым камнем, выглядящая чужеродно посреди сплошной застройки, большой ипподром, знакомый Эйриху лишь из описаний – ему было трудно поверить, что всё это построили люди.

Вдыхаемый им воздух пах солью и рыбой, а со стороны города доносился оживлённый гомон. И в этот улей, где вместо муравьёв люди, предстояло войти Эйриху.

– Нам точно надо туда? – обеспокоенно спросила стоящая рядом Эрелиева. – Он меня пугает… А что если я потеряюсь?

– Не потеряешься, если будешь держаться рядом, – обнадёжил её Эйрих. – Идём.

В седельной сумке Инцитата лежит приглашение от консула, поэтому со входом в город проблем быть не должно. Только бы не потеряться…

Они добрались до некой длинной стройки. Эйрих догадался, что тут начали закладывать новую городскую стену. Город уже слишком разросся, чтобы его могли защитить старые стены, видимые вдали.

Странно, но на границе города их никто не остановил. Эйрих до последнего думал, что их задержат, спросят, кто такие и откуда прибыли, однако на границе городской черты даже не стояло никаких постов – настолько римляне были уверены в собственной безопасности.