Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

«Три мужа есть у женщины любой. Муж первый — то держава золотая. Второй муж — имя честное ее. А третий муж — ее супруг законный. И коль она своей державе верно служит, то имя честное с ней будет неразлучно. А коль она оберегает это имя, супруг ее законный вовек очаг семейный не покинет!»[811]

После подчинения ему харлугов у Чингисхана появилась возможность с помощью своей дочери (Толай. — А. М.) превратить их территорию в надежный проход как на юг — в сторону мусульманских государств, так и на запад — на территорию степных тюркских народов, и далее на Русь и в Европу[812].

В этих новых обстоятельствах Чингисханом был изменен титул, который признавался за его харлугским зятем; об этом свидетельствует требование, выдвинутое Чингисханом к новому хургэну (зятю): «И повелел Чингисхан, чтобы его (Арслан-хана. — А. М.) называли Арслан-сартактай, т. е. таджик, и соизволил сказать: «Как можно звать его Арслан-хан?»»[813]

По мнению Г. В. Вернадского, цель этого требования Чингисхана заключалась в том, чтобы, «во-первых, утвердить достоинство монгольского императорского (ханского) титула превыше титулов, прилагаемых к правителям народов. Во-вторых, не давать повода к утверждению феодальной знати признанием законности каких-либо феодальных титулов»[814].

Итак, «призыв к подчинению» был услышан всеми, к кому его обратил Чингисхан. Причем, как мы видим, важная роль в реализации планов Чингисхана сыграли его дочери, использовав которых он смог «породниться» с харлуками, уйгурами и ойратами, тем самым не дав их втянуть в античингисовскую коалицию.

Суждение американского исследователя Джека Уэзерфорда по поводу действий Чингисхана, направленных на рассширение и укрепление своего государства, как всегда, оригинально, но вполне обосновано: «Расширяя свое родство на сибирские племена (на «лесные народы». — А. М.) и уйгуров (а также харлугов. — А. М.), Чингисхан не просто заключал союзы между царскими семьями. Он принимал весь народ в состав своей империи, как родной, поскольку в мышлении племен степи, породнившись с ханом, он принимал в семью и весь его народ. Так идея родства постепенно переросла в некое подобие гражданства. Поскольку Чингисхан продолжал эксплуатировать эту практику еще много лет, она приняла форму универсального гражданства, основанного не на религии, как это было среди христиан и мусульман, и не только на биологическом родстве, как это было в традиционных кланах степи. Оно было основано просто на верности, терпимости[815] и преданности»[816].

* * *

Чингисхан в описываемый нами период времени, помимо укрепления своих позиций на западе, намеревался окончательно добиться покорности от правителей своего южного соседа — тангудской державы Си Ся. Но если «покорение лесных народов» далось посланному к ним старшему сыну Чингисхана, Зучи, малой кровью, а харлуки и уйгуры и вовсе сами объявили о своей покорности Чингисхану, то установление сюзеренитета над государством тангудов Си Ся характеризуется нашими источниками как настоящий «карательный поход», реальная «война против непокорных тангудов».

Рашид ад-дин в качестве причины второго выступления монголов на войну с тангудами в 1207 году называет то, что «(племена) области Тангуд постоянно бунтовали, не платили дани и не выказывали (должного) уважения»[817]. Правда в другом месте своего «Сборника летописей», персидский историк называет, возможно, и другую причину этого похода: «…В третий год, бывший годом зайца и называемый (по-монгольски) толай-йил (туулай жил. — А. М.), Чингисхан с большим войском… осенью и зимой был занят войной против той области (Тангуд. — А. М.) и ее освобождением (от неприятеля). Большую часть ее он покорил»[818].

Из первого свидетельства Рашид ад-дина следует, что в результате первого похода монголов на Си Ся в 1205 году тангуды обязались платить монголам дань, но их новый владетель (им стал Ли Ань Цюань) нарушил эти договоренности и, к тому же, не отнесся к Чингисхану, недавно провозглашенному ханом Великого Монгольского Улуса, с должным почтением.