Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

С тех пор Чингисхан, о чем свидетельствует «Юань-ши», «вносил дань (империи. — А. М.) Цзинь ежегодными подношениями в тысячу лан золота»[846] и делал это, по-видимому, так справно, что приобрел «доверенность императора нючжей (чжурчжэней. — А. М.), который потом слишком долго смотрел сквозь пальцы на его честолюбивые замыслы… То, почему гины (чжурчжэни. — А. М.) допустили усиление Чингисхана, позволив ему покорить окрестные племена, подвластные Китаю (имеется в виду империя Цзинь. — А. М.), можно объяснить только недальновидностью тогдашнего правителя гинов (чжурчжэней. — А. М.), продажностью некоторых его чиновников, которых Чингисхан, без сомнения, держал на жаловании, искусным сокрытием замыслов этого честолюбца, исправностью в выполнении условий подданства и наружным видом преданности и покорности к царствующей династии»[847].

Очевидно, была и другая причина, почему чжурчжэньскому императору Чжан-цзуну было не до своих северных вассалов. В начале XIII в. положение на юге империи ухудшилось. В 1204 году сунцы[848] совершили вылазки на пограничные земли Цзинь… В 1206 году сунские войска перешли в наступление, но потерпели поражение… В 1207 году (чжурчжэньский. — А. М.) главнокомандующий Ваньянь Цзунхао добился решительного перелома в военных действиях…[849] В 1208 году между Сун и Цзинь был заключен мир… который стал последним крупным военным и политическим успехом чжурчжэней[850].

Поворотным моментом в истории взаимоотношений империи Цзинь и монголов стал 1206 год, когда «Чингисхан возводит род монгол на небывалую высоту, ставит его во главе большого кочевого государства и… осуществляет его старые мечты, даже далеко превосходит их»[851].

Однако Алтан-хан не пожелал расставаться со своими имперскими замашками в отношении своих прежних вассалов, как ни в чем не бывало, требовал уплаты ежегодной дани, «по-прежнему препятствовал экономическим отношениям, в частности торговле кочевых племен с Китаем, что приводило к крайнему дефициту товаров широкого потребления и продуктов питания, в которых нуждались кочевники»[852].

По сведениям монгольского писателя XIX века В. Инжаннаши, Чингисхан после второго похода в страну тангудов, в 1208 году, лично привез императору империи Цзинь половину всей добычи, захваченной в этом походе. Однако тот не удосужился принять его в столице Чжунду, а послал принять дары своего министра Юн Цзи. Чингисхан оценил это как акт неуважения к главе Великого Монгольского Улуса и в таком же духе принял посланника цзиньского императора, «не совершив (подобающего) церемониала. Юн Цзи вернулся (в Цзинь) и пожелал просить (у императора. — А. М.) войск, чтобы напасть на него (на Чингисхана. — А. М.)»[853].

Вскоре прежний цзиньский император Чжан-цзун скончался. После провозглашения в Цзиньской державе нового императора Вэй Шао Ван Ваньгинь Юн Цзи (1208–1213 гг.) Чингисхан окончательно убедился в том, что имперская политика чжурчжэней в отношении Великого Монгольского Улуса осталась неизменной: «Был манифест (о восшествии на престол нового Адтан-хана), дошедший до государства (монголов), в котором было предписано, что надлежит принимать (манифест) с поклонами. Император (Чингисхан. — А. М.) спросил цзиньского посла так: «Кто новый государь?» Посол ответил: «Это Вэйский Ван (Вэй Шао Ван Ваньгинь Юн Цзи. — А. М.)».

Император (Чингисхан. — А. М.) сразу повернулся на юг, плюнул и сказал так: «Я считаю императором в Срединной равнине (т. е. в Китае. — А. М.) того, кто отмечен Небом (Всевышним Тэнгри. — А. М.). Но ведь этот же является заурядным и робким, как такому кланяться!» Тут же сел на коня и ускакал на север.

Цзиньский посол, вернувшись, все рассказал. Юн Цзи рассвирепел, но пожелал выждать, когда государь (Чингисхан. — А. М.) опять явится с подношениями, и тут-то придет момент его погубить.