Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

Однако глупец одолел мнение благоразумного, сделанное предупреждение не помогло, и власть ускользнула из рук, обладавших ею»[1143].

Несмотря на то что приказ Зучи («воздержаться от разрушения города») выполнялся, приготовления к штурму шли своим чередом, и, что немаловажно, на глазах осажденных жителей Ургенча. Зучи надеялся, что это окажет, в конце концов, психологическое воздействие на них, и поэтому откладывал начало решающего штурма. Это и привело к «взаимному несогласию Зучи и Цагадая». Последний настаивал на том, чтобы, «дождавшись попутного ветра, поджечь город и затем начать окончательный штурм».

Многомесячное бездействие отрицательно повлияло на боеспособность монгольского войска, оно начало нести существенные потери. Об этом незамедлительно было сообщено Чингисхану[1144].

«Когда Чингисхан услышал эти слова, он рассердился и велел, чтобы Угэдэй, который является их младшим братом, был начальником (всего) и ведал ими вместе со всем войском, и чтобы сражались по его слову.

Он (Угэдэй) был известен и знаменит совершенством разума, способностью и проницательностью. Когда прибыл посол и доставил повеление ярлыка (Чингисхана), Угэдэй-хан стал действовать согласно приказанному. Будучи тактичным и сообразительным, он ежедневно посещал кого-нибудь из братьев, жил с ними в добрых отношениях и (своею) крайне умелою распорядительностью водворял между ними внешнее согласие. Он неуклонно выполнял подобающие служебные обязанности, пока не привел в порядок дело войска и не укрепил (выполнения) ясы.

После этого (монгольские) воины дружно направились в бой и в тот день (в мае 1221 года. — А. М.) водрузили на крепостной стене знамя, вошли в город и подожгли кварталы метательными снарядами с нефтью[1145]… По его приказу стали выводить людей одного за другим, поодиночке и группами. Было объявлено, чтобы ремесленники отделились и отошли в сторону. Те, кто так поступил, спаслись, а иные считали, что ремесленники будут угнаны в их (татар) страну, а остальные будут оставлены на своей родине и будут жить в своих жилищах, в родных домах, — и не отделились. Затем мечи, а также секиры и стрелы обрушились на них, пока не повергли их на землю и не собрали их во владениях смерти»[1146].

В связи со свидетельствами летописцев о сотнях тысячах убитых монголами мирных жителях Хорезма обращает на себя внимание замечание Ата-Мелик Джувейни, который писал: «А что касается сражений и убийств, то я услышал о таком количестве погибших, что… не поверил этому рассказу, а потому не записал его»[1147].

Русский военный историк М. И. Иванин прокомментировал тему, затронутую уважаемым персидским летописцем, следующим образом: «…Сказания восточных писателей об убийствах монголов кажутся мне преувеличенными, по причине ненависти их к монголам.

По их словам, при взятии Ургенча было убито 2 400 000 человек, Герата — 1 600 000 и проч. Так как эти города держались в осаде по полугоду… то, как могли тогда запасти на миллионы людей продовольствия на полгода при неожиданном нападении монголов?