Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

Этот эпизод из «Сокровенного сказания» также свидетельствует о том, что Зучи все же прибыл к Чингисхану и встречался с ним после захвата Ургенча. Наверняка, отец и старший сын говорили о том, как управлять городским населением Хорезма, как общаться с соседними государствами, и последнему были даны конкретные указания по этим вопросам…»[1156]

«По моему мнению, — дополняя своего коллегу, писал исследователь И. Н. Ундасынов, — Чингисхан поставил перед Зучи-ханом две задачи: во-первых, подчинить кипчакские племена, обитавшие к западу от Балхаша; во-вторых, создать систему управления на территории Казахстана, уже включенного в Монгольскую империю. Именно этим он и занимался, пока Чингисхан, разгромив в ноябре 1221 года на берегах Инда войско… Джалал ад-Дина, неторопливо возвращался обратно в Монголию…»[1157]

В чреде событий того периода времени обращает на себя внимание одно трагическое событие, в котором проявилась еще одна важная черта характера нашего Героя: «(После взятия Таликана. — А. М.) в битве под крепостью Бамиан поразили стрелою Мао-Тукана (Мутугэн. — А. М.), сына Цагадая, который был любимым детищем Чингисхана и которого Цагадай сделал своим наследником; от этой раны тот скончался.

Чингисхан по этой причине соизволил поспешить с ее завоеванием. Когда он захватил крепость, то отдал приказ, чтобы убивали всякое живое существо из любого рода людей и любой породы скотины, диких животных и птиц. Не брали ни одного пленного и никакой добычи и превратили бы город в пустыню и впредь его не восстанавливали, и чтобы ни одно живое создание в нем не обитало! Эту область наименовали Мао-Курган. До настоящего времени ни одно живое существо там не обитало, и она по-прежнему является пустопорожним местом.

Затем он издал приказ, чтобы никто не доводил до слуха Цагадая этого события. Когда тот прибыл и потребовал сына, отговорились тем, что он-де ушел в такое-то место.

После этого однажды все сыновья (Чингисхана. — А. М.) были налицо. Чингисхан притворно начал сердиться на них, обернулся к Цагадаю и соизволил сказать: «Вы не слушаетесь моих слов и постановлений!»

Цагадай испугался, встал на колени и сказал: «Если я переиначиваю твои слова, пусть я умру!»

Затем Чингисхан соизволил сказать: «Сын твой Мао-Тукан убит в битве, я повелеваю тебе, чтобы ты не плакал и не горевал и в этом отношении не ослушивался моего слова!»

От этого обстоятельства тот [Цагадай] стал вне себя, не имея ни сил терпеть, ни дерзновения на то, чтобы ослушаться его приказа. Он терпеливо переносил жжение сердца и печени и не заплакал, а по-прежнему занимался едою и питьем. Спустя некоторое время, он вышел в степь под предлогом малой нужды и тайно всплакнул, чтобы стало немного легче; вытерев глаза, он вернулся назад»[1158].

Американский исследователь Джек Уэзерфорд в связи с описанным выше трагическим событием, характеризуя Чингисхана, писал: «Много раз в своей жизни Чингисхан плакал прилюдно — в страхе, в гневе и в печали, но перед лицом смерти человека, которого он любил более всех других, он не позволил себе и своим сыновьям проявить свою боль в слезах и скорби.

Когда бы Чингисхан ни испытывал сильное личное горе, он обращал всю его силу в ярость битвы.

Убивай, а не скорби.